Убежище
Шрифт:
Взгляд Бенгид скользнул по моей макушке. Это происходило каждые пять секунд после моего прибытия — ей явно очень хотелось меня об этом спросить, но пока удавалось справиться с искушением.
— Возможно, но до твоего приезда мы не видели иного способа вести следствие, чем делать все возможное для подтверждения и документирования природы необычной проблемы, с которой столкнулись. Твои… — она сделал паузу, — отношения с… — она взглянула на Порриньяров и снова запнулась, — этими двумя…
Она оборвала фразу, подбирая выражение. Порриньяры доброжелательно улыбнулись:
— Не волнуйтесь, прокурор. Я не чувствительный.
— Спасибо, — поблагодарила Бенгид и снова обратилась ко мне: — В любом случае, Андреа, личный опыт общения со связанными людьми делает тебя лучшим местным экспертом по запутанной проблеме обвинения этой троицы в убийстве.
Мы находились на борту корабля «Негев» службы безопасности Конфедерации, посланного некоторое время назад, чтобы арестовать Эрнеста Гарримана.
Насколько я знала, Гарриман и Диямены являлись уцелевшими обитателями четырехместной научной станции, работающей в далеком космосе и расположенной в двух астрономических единицах за границей системы Нового Лондона.
Единственной возможной причиной размещать кого-либо в том конкретном месте, равно удаленном от обычных корабельных трасс и от населенных центров, было почти патологическое стремление к изоляции. И самой станции, и проводимым на ней исследованиям официально просто не полагалось существовать.
Гарриман и Диямены работали там вместе с ныне покойным Аманом аль-Афигом, которого Гарриман забил насмерть.
Если учесть подробнейшие признательные показания последнего, от меня упорно продолжало ускользать, что именно делало это преступление загадкой.
И все же имелось в этой ситуации нечто такое, что сидящие с нами представители властей, включая Бенгид, двух офицеров службы безопасности и группу юристов, похоже, считали настоящим гордиевым узлом.
Как бы то ни было, для нее это стало достаточным основанием, чтобы затребовать меня сюда из Нового Лондона всего через три дня после начала моего годичного отпуска по медицинским обстоятельствам, который теоретически избавлял меня от вызовов на службу по любым причинам.
Ее отчаяние и озадаченность были настолько очевидными, что я ощутила их сразу, как только вышла вместе с Порриньярами из присланного за нами корабля.
Размышляя об этом, я рассеянно провела ладонью по макушке и поморщилась, ощутив колючую двухдневную щетину. Я так привыкла к волосам. Став взрослой, я никогда не носила длинные волосы, если не считать краткого пребывания в качестве почетного гостя на планете Ксана, но из-за отсутствия реального веса на макушке у меня возникало ощущение, что голова вот-вот улетит в космос. Я могла лишь гадать, как такое переносят лысые мужчины…
— Андреа?
Оценивающее выражение лица Бенгид мне не понравилось — так моя бывшая соседка по комнате в юридической школе не смотрела на меня уже много лет. Мы никогда не дружили, но она знала меня лучше, чем кто-либо, за исключением Порриньяров и еще двух-трех человек. Она наверняка ощутила во мне какие-то перемены, более глубокие, чем косметические изменения внешности.
Уклониться от расспросов я могла, лишь заговорив о текущих делах:
— Я понимаю, почему ты считаешь меня экспертом, Лайра, но я не специалист в этих вопросах. До сих пор мне тоже не доводилось расследовать дела синхросвязанных людей.
— Причина не в том, что такие, как мы, необычайно законопослушны, — пояснили Порриньяры, одновременно хитровато улыбнувшись, — а в том, что нас пока еще не очень много.
Процедура, связывающая несколько разумов, — запатентованная технология, принадлежащая конгломерату древних искусственных интеллектов, называющих себя «AIsource» [1] , — считалась незаконной почти во всем пространстве Конфедерации. Связанных людей никогда не было настолько много, чтобы их не считали просто странной причудой. И даже там, где связывание не запрещалось законом, большинство так называемых цивилизованных людей полагало такую практику неестественной, извращенной.
1
«AIsource» можно примерно перевести как «Искин-источник». (Здесь и далее прим. перев.)
Впрочем, обсуждение преимуществ подобной практики в данной ситуации не требовалось.
— Я все еще не понимаю, в чем ты видишь проблему, — сказала я. — С медицинской точки зрения эти трое арестованных — одна личность. Как только ты получишь любое экспертное заключение, подтверждающее это, ты установишь и факт, что убийство, совершенное любым из индивидуальных тел, отражает совместное решение личности, объединяющей эти тела. Даже если ты не сможешь найти пункт закона, позволяющий инкриминировать всем троим преступление, совершенное одним, все равно будет нетрудно доказать, что другие двое на равных участвовали в заговоре.
Глубокая усталость Бенгид казалась неестественной для женщины, всегда поражавшей меня неутомимой энергией.
— Это лишь на первый взгляд. У нас есть признание. Есть арестованный преступник — три преступника, если тебе так больше нравится. Есть даже сделанная камерой наблюдения запись того, как Гарриман совершает убийство. — Она глубоко вздохнула. — Единственное, чего мы не знаем: как отделить невиновных от виновных?
— У них только одна воля на всех, Лайра. Они или все виновны, или все невиновны.
— Но не в данном случае.
— Почему? — нахмурилась я.
— Они не были связанным трио, когда начали работу по этому проекту.
— Диямены…
— Диямены были только связанной парой. А Гарриман являлся независимой личностью. Как мы смогли выяснить, Диямены присоединились к Гарриману после того, как он совершил убийство, но до того, как они сообщили о преступлении.
Единое существо за стеной с односторонней прозрачностью и три ныне составляющих его индивидуума, казалось, улыбались.
— Какая интересная моральная проблема, — заметили Порриньяры.
— Вот гадство, — пробормотала я.
Бенгид провела нас из тюремного отсека «Негева» в конференц-зал — помещение достаточно большое, чтобы при необходимости устраивать там судебные заседания прямо во время полета. Переборки здесь были выполнены под темное дерево, а на стену за незанятым креслом судьи проецировалось традиционное старинное изображение Слепого Правосудия с наложенной эмблемой фарса под названием «Конфедерация» и геральдическим щитом, изображающим еще больший фарс — моих нанимателей, Дипломатический корпус.