Убить Батыя!
Шрифт:
Дружинники присмирели, они потрясенно взирали на наше общение со зверем, Вятича-то давно уважали за сверхъестественные умения, но теперь так же поглядывали и на меня. Хотелось развести руками: с кем поведешься…
Немного позже я вдруг вспомнила:
– Вятич, а что тебе тот человечек рассказывал о Козельске?
Парни подтянулись ближе, они козельские, интересно послушать.
– Одна из лодок с женщинами, в которой были княгиня с сыном и ее девки, пристала к берегу. Княгиня боялась воды и решила пересидеть в кустах. Им хотя бы уйти быстрее
– А Полинка как к этому человечку попала?
Я помнила Полинку, подружку Васьки, которая, правда, старше на пару лет. Сиротинка воспитывалась вместе с маленьким князем, потому и оказалась в лодке княгини.
– Он увидел девочку, когда их еще не успели прирезать, затащил под какой-то воз, перерезал путы и до самой ночи прятал… тут я не очень понял где, он говорил про какую-то железную кибитку и ящик… А потом увел подальше… В лесу попались Терентию, тот решил, что это двое детей, забрал к себе, приютил в шалаше. Хорошо, что монголы ушли быстро, не то все трое погибли бы. А осенью появилась твоя сестрица с… – Вятич покосился на дружинников и явно сказал не совсем то, что собирался сначала, – с боярином Андреем Юрьевичем. Они Полинку-то забрали, а человечек не захотел идти.
– Кто он?
Вятич на вопрос Игната чуть пожал плечами:
– Знаю только, что умеет видеть невидимое и знать будущее, что служил их главному хану, потом попал к Субедею, но тот его не послушал и был убит. А еще, Настя, он про тебя Субедея давно предупреждал и Батыя тоже. Пожалуй, хан должен тебя бояться.
– Да, так боится, что аж поджилки трясутся!
– Но на Руси-то его нет.
– Просто ушел в степи отдыхать и приходить в себя.
– Не скажи… значит, надо до весны придумать, как его еще раз испугать и о себе напомнить…
– Да я-то с удовольствием.
Немного погодя я решилась задать Вятичу давно мучивший меня вопрос:
– Вятич, и все-таки, ты волхв?
Он ответил не задумываясь:
– Нет.
Я даже приподнялась на своем лапнике:
– Но ты же столько всего умеешь! Знаешь язык зверей, знаешь столько обо всем…
– Ты считаешь, выть по-волчьи – значит знать их язык? Но дело не в этом. Кто такой волхв?
– Не знаю…
– Волхв – посредник между людьми и богами. Как я могу быть посредником, если меня никто не просил об этом?
– А если бы мы сейчас вот попросили?
– Во-первых, и боги должны согласиться и признать человека таким посредником. А во-вторых, кто «мы»? Как могут просить те, кто верит в другого бога?
– Ты хочешь сказать, что не можешь стать посредником для христиан?
– Конечно. Кому я буду посредничать? Иисус и Дева Мария вас и без меня услышат, даже лучше, чем со мной. А Велеса или Мару вы не признаете, вам мое посредничество не нужно…
Мне вдруг стало страшно, показалось, что Вятич сразу немыслимо отдалился, он вдруг оказался на другом берегу широкой ледяной реки, и я почти не чувствовала исходящего от него тепла! Все мое существо охватила паника!
– Вятич, не отдаляйся! Умоляю, не уходи!
Он глянул мне в глаза:
– Ты что?
– Стало страшно, словно ты вдруг оказался далеко-далеко.
– Я здесь.
– Нет… ты где-то далеко…
Он чуть помолчал, потом вздохнул:
– Настя, давай не будем больше обсуждать вопросов веры. Ты крещена, как и остальные. Чем смогу, я помогу и все сделаю, только больше не задавай вопросов.
– Постараюсь…
Он вернулся, но между нами все же стояла какая-то преграда. Много позже я поняла, что он сам ее поставил, чтобы не перетянуть меня в свою веру, чтобы не получалось давления.
Заколдованный лес
– За Оптинским лесом пойдем чуть иначе, чем шли сюда. Чтобы парням не кружить, свернем и пройдем леском до другой дороги, а там разойдемся в стороны.
Парни действительно отправлялись кто куда, Митрий, например, в Новгород, клятвенно пообещав отнести весточку Лушке и вернуться к нам по весне.
Остальные тоже разбредались по родственникам, где могли осесть их родичи, ушедшие вместе с Анеей. Встретиться договорились у Пургаза 25 марта, в Медвежий день, начало весны. Мы понимали, что не все придут, но как можно задержать людей, которым не терпелось найти своих родных и убедиться, что они живы?
Оптинский лес-то мы прошли, а вот дальше случилось такое, что заставило всех смотреть на Вятича, как на нечто запредельное. Вернее, для остальных он вроде и не был таким, ну колдун и колдун, ну, гоняет нечисть, куда ж от ее соседства денешься…
Лесная дорога занесена снегом, угадывалась только по отступившим в сторону деревьям. Вятичу явно что-то не понравилось, он знаком остановил всех и коротко приказал:
– Свернем, остановимся, дальше пока нельзя.
– Почему? – это, конечно, я со своими дурацкими вопросами.
Но Вятич спокоен, он привык.
– Нежити много. Надо понять, как проходить, и поставить заслон.
Заслон он поставил и вокруг нашей стоянки. Приказал всем сходить «до ветра», потому что ночью никого не выпустит, даже меня отвел за кустик и посторожил, чтобы на мою драгоценную задницу никакая нежить не позарилась. Обошлось, то ли Вятича испугались, то ли задница не впечатлила…
Потом сотник очертил большой круг, категорически запретив его пересекать, даже лошади стояли внутри. Они, видно, что-то чувствовали, потому что держались поближе к нам, особенно к Вятичу, даже костра не пугались.
Ночь была просто жуткой. За пределами круга явно билась какая-то потусторонняя дрянь, оттуда доносились звуки, от которых спина покрывалась холодным потом. Визг, скрежет, бормотание, хохот – чего в них только не было! А еще… там явно шел бой. Сталкивались клинки, щиты, звенел металл, слышались вопли раненых. Но самих участников боя не видно. Невидимый бой вокруг – это страшно, очень страшно…
Вятичу какими-то заговорами удалось отогнать эту гадость от светового круга костра, звуки чуть удалились, но совсем не исчезли.