Убить, чтобы воскреснуть
Шрифт:
— А Смольников, отец Дашеньки, он в этом не мог быть замешан? — осторожно предположила Валерия. — Перенести такую трагедию — это же…
— Не перенес, — качнул головой Всеволод Васильевич.
— Умер, что ли?!
Гость помолчал — видно было, что ему просто ничего не хочется говорить.
— Жив, отчего же… — обронил наконец. — Конечно, человека в его положении можно только пожалеть. По сути дела, Хинган не только Дашеньку прикончил, но и всю семью. Насколько мне известно, там просто остановилась жизнь. Мать девочки повредилась в уме, ее забрали родители. Сам Кирилл Игоревич… увы, он стал совершенным ничтожеством. Да нет, я не в осуждение говорю, — вскинул он руку, заметив, как разом исказились возмущением лица женщин. — Все понимаю и жалею его всей душой, но… человеком он быть перестал. Соседи, по слухам, устали жаловаться на пьянки, на этих случайных баб, которых он к себе таскает. Квартира у него на Сухаревке, а это место, чтоб вы знали… Что такое? — быстро повернулся он к Альбине, которая вдруг стиснула руки, приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но тотчас вновь притихла. — Подружка у тебя до чего впечатлительная, это же надо, а, Валерия?
— Я тоже впечатлительная, — с досадой отозвалась та. — Давай дальше рассказывай.
— Рассказывать больше нечего. Короче, если бы мне Хинган собственной персоной сообщил, что его похитил или прикончил Смольников, зарыв на том же самом Старомосковском кладбище, где похоронена девочка, да это пяток свидетелей подтвердили, я бы и то не поверил.
— То есть исчезновение Хингана — не месть семьи? Там просто некому этим заниматься, я так поняла? Возможно, наняли кого-то?
— Насколько мне известно, эту линию тоже проверяли. Хотя насчет того, что некому мстить… Есть в этом семействе один персонаж — шурин Смольникова. Крепкий парень. Недавно вернулся из Африки, где жил несколько лет. Сейчас обитает на даче во Внуково. Однако человек вполне законопослушный: работает в медчасти в одном из районных сизо.
— Доктор, что ли?
— Ну да, хирург, — кивнул Всеволод Васильевич, исподтишка наблюдая, как Валерия крепко ставит ногу на ногу Альбины. — Ну да… Итак, барышни, вы услышали от меня все, что хотели услышать?
— Если это все, что тебе известно, значит, да, — кивнула Валерия.
— А что я получу взамен — не считая, понятно, блокбастера? — уточнил Всеволод Васильевич. Как у вас все-таки образовалась эта связка: Хинган и Смольников? Какими-такими логическими построениями вы до нее дошли?
— Ой, Сева, только не надо опять насчет логических построений, ладно? — вспыхнула Валерия. — Твои расистско-антифеминистские штучки меня в свое время уже вот как достали, по самое горлышко! Я прекрасно знаю, что на женщин ты согласен смотреть снизу вверх только в койке! Ты уверен, будто думаем мы неприличным местом, в лучшем случае — задницей… что, не так? — победоносно вскричала она, увидев, как бурно вдруг покраснел Всеволод Васильевич.
— Может, я еще чайник поставлю? — испуганно прошелестела Альбина, мечтая сейчас оказаться как можно дальше от не в меру разбушевавшейся Валерии: еще зашибет ненароком!
— Не трудитесь. — Всеволод Васильевич торопливо поднялся. — Я уже сыт… по самое горлышко. Спасибо за пироги, за фильм. — Надув губы, он сунул кассету в карман, отчего тот некрасиво оттопырился. — Мне пора. Всего хорошего и так далее…
Бормоча что-то, Всеволод Васильевич проследовал в прихожую. Валерия встала в дверях, провожая его взглядом исподлобья.
Щелкнул замок. На губах Валерии мелькнула улыбка. Альбина ахнула.
— Может, зря ты с ним так, а?..
Подруга снисходительно оглянулась.
— Боже мой, какое же ты дитя! Так ничего и не поняла? Севка отлично догадался, что я не могу или не хочу чего-то сказать. Думаешь, он обиделся? Это же все пьеса для двоих разыграна была! Недаром он взял кассету. А видела бы ты, какую рожу он мне на прощание скорчил! Севка — это чудо. Можешь не сомневаться, что он уже забыл и обо мне, и о тебе, и о Хингане, и мчится сейчас домой, обуреваемый одним желанием: досмотреть кино. Не могу поручиться, что он потом не приставит к нам «хвоста», чтобы проследить связку Хинган — Смольников, но сейчас мы оба сделали хорошую мину при плохой игре, чтобы завершить разговор, который нас ни к чему не привел бы.
— Почему?
— Привет! Ты что, хочешь, чтобы я ему опять пересказывала все твои похождения, опять вила эту веревочку? Тем более что я ни в чем толком не уверена. Просто кажется мне, что Смольников не такое уж ничтожество, каким его Сева живописует. Почти факт, что месть Хингану была организована именно им: ведь потом искал этого гада Денис. А с ним-то Смольников был отлично знаком…
— Да, вот что! — перебила Альбина. — В той квартире нашей, тетиной, я нашла обрывок типографской пробы, а на нем — наш адрес: Красноярская, 40, квартира 16. Помнишь, Марина Алексеевна сказала, будто Денис работал в каком-то издательстве? Что, если это как раз и была фирма Смольникова, которая потом развалилась? Где книжное издательство — там и пробы цветоделения! Смольников нанял Дениса, которому он вполне доверял, чтобы отследить Хингана, послал его к нам. Только Вольт никак не вписывается в эту схему…
— Зато в нее отлично вписывается загадочный доктор! — обрадовалась Валерия. — К примеру, Смольников и этот его шурин задумали отомстить Хингану, справедливо считая его главным виновником преступления. Похитили, как — этого я не знаю, и… Ну, что первое приходит на ум? Кастрировать насильника, верно? Однако они поступили гораздо изощреннее. Они изменили пол Хингана! Сделали его бабой.
Валерия, блестя глазами, с торжеством смотрела на Альбину, но вдруг сникла, раздраженно пожала плечами:
— Да ну, бред. Фантастика какая-то. Это надо быть хирургом тако-ого класса, чтобы отважиться на подобную операцию. А никому не известный тюремный врачишка… он небось только и умеет, что аспирин зекам прописывать, да и тот у них в дефиците.
— Он не кто-нибудь, — тихо, но твердо сказала Альбина. — Он — Налетов!
— А ты откуда знаешь?!
— Ну как же? Если отец жены Смольникова знаменитый нижегородский Налетов, то шурин — это ее брат и его сын. И если он пошел в отца и деда…
— Пожалуй, да. Налетов… А зовут его как?
— Не знаю.
— То есть как — не знаю? Вы же из одного города!
Альбина тихонько рассмеялась:
— Может, Нижний и кажется вам, москвичам, деревней, но это очень большая деревня. К сожалению, не знаю, как зовут доктора, знаю только отчество: он Петрович, поскольку его отец — Петр Григорьевич.
— Стало быть, Икс Петрович Налетов… Слушай, а нельзя выяснить его имя через твоих нижегородских знакомых? — оживилась Валерия. — Может быть, маме своей позвонишь, попросишь ее поузнавать?