Убить генерала
Шрифт:
Второй документ назывался «Общие принципы работы с оппонентами». Скорее памятка для самого Корсакова.
«Тщательное изучение личных качеств оппонента (в том числе заявленные и реальные претензии), его документов и заявлений, его окружения. Тщательное планирование места и времени переговоров. Мероприятия по разрушению ресурсов оппонента (ведутся параллельно с переговорным процессом): проведение кампании по разоблачению в СМИ оппонента, ведущего себя неадекватно; отсечение оппонента от информационных каналов; скрытая поддержка непосредственных противников оппонента...»
Другие документы автоматически открывались встроенным редактором просмотра графических файлов и факсов. Пара ничего не значащих для дела факсов и десяток картинок: американского танка «Абрамс», очищенного апельсина, обнаженной девушки, моста через ущелье и с видом на водопад.
Развернул WinCom — системная утилита продолжала поиск...
— Юра, долго еще? — спросила Мария.
— Диски забиты до отказа. Сорок гигов дерьма. Пока прошерстит...
— Мне кажется, ты ерундой занимаешься. Нам перед Терехиным отрабатывать надо.
Телохранитель улыбнулся. И еще раз дал возможность оценить свою находчивость. Из безвыходной, казалось, ситуации он нашел выход, во всяком случае, пытался слепить его из того, что было под рукой. А под рукой мог оказаться сценарный план о визите президента в другой город, посредством которого можно отработать перед полковником Терехиным. Решение бывшего лейтенанта Службы оказалось настолько простым, чтопоначалу его не поняли ни Мария, ни Виктор.
— Единственный выход — дать понять Терехину, кто стоит за покушением на генерала Дронова. И тогда Терехин постарается забыть и фамилию Виктора, и его воинскую специальность. Терехин никогда не доложит руководству о начальнике Службы безопасности президента как о заказчике преступления. Иначе без головы останется. Есть у наших спецслужб такой девиз: «Мы храним свои секреты путем истребления тех, кто способен сказать лишнее».
Это был очень сильный ход. Не сам генерал Свердлин, но его громкое имя и его положение в качестве личного телохранителя президента невольно помогли всем.
— Что касается сценарного плана, — продолжал Цыганок. — Витя, когда вернемся, сделаем две вещи. Ты обозначишь свои намерения довести это дело до конца: убить Свердлина во время очередного визита президента. Хорошо бы ему мотнуть во Владивосток. Чтобы Терехин совсем не дергался. Второе: надо будет воспроизвести то, что якобы всплыло в ходе беседы Марии и Корсакова. Он познакомил Свердлина и Хворостенко в ноябре прошлого года. За глаза хватит. Терехин тут же разберется, кому было выгодно убийство Дронова.
Цыганок оставил компьютер в покое и вернулся в зал.
— Разбери-ка постель в спальне, — сказал он Марии.
Девушка послушно пошла в спальню, где стояла кровать с металлическим каркасом стильного черного цвета, застеленная свежим белым бельем. Край одеяла был не без намека загнут в виде треугольника. Одну подушку и одеяло Мария сбросила на пол, дернула на себя простыню. Больше никаких следов оставлять не стоит — ничего не было. И только сейчас вспомнила про водку: бутылка была практически полной. Выругалась: «Вот дура!» — и поспешила исправить ошибку. Вылив водку в унитаз, она поставила пустую бутылку на столик и откатила его в спальню.
К этому времени Цыганок раздел хозяина, и они вдвоем с Виктором перетащили его на кровать. Охранник перевернул босса на живот и стянул с него трусы, бросил их на пол.
— Уже скоро, — покачал он головой. — Приготовься.
Мария сняла брюки, топик и легла рядом с Корсаковым. Телохранитель какое-то время смотрел на нее... Потом коротко вздохнул и вернулся в кабинет. Тотчас раздался его голос:
— Есть! Нашел! — Несколько секунд тишины, и Цыганок снова дал знать о себе: — Согласно графику президент отправляется в очередную поездку через три недели. Сейчас сброшу протокол на дискету.
Мария не удержалась и присоединилась к Цыганку. Как и прежде, стоя у него за спиной, прикрывая грудь руками, она смотрела на монитор и читала казенную «шапку»:
ТЕМА:
7 августа
Посещение Президентом РФ г. САМАРЫ.
График:...
Мария вернулась в комнату. Ей стало по-настоящему страшно. Она гнала прочь мысли о том, что вскоре снова окажется одна. С натурально голой реальностью, которая, кажется, уже начинает приходить в себя: облизывает губы, пытается что-то сказать или на кого-то прикрикнуть во сне. Она уже была с Корсаковым наедине, но знала, что через какое-то время откроет дверь и впустит своего телохранителя. Теперь надежда только на себя, на свою интуицию. И нисколько не легче от слов Цыганка:
— Держи «трубу» под рукой. Если что — беги в ванну, закрывайся, звони.
Ничуть не легче от его слабой улыбки:
— Я приду.
И от прошлых инструкций свободнее себя не чувствуешь:
«Действие препарата гарантирует потерю памяти в пределах получаса после его применения. Распадается в плазме и установлению его в организме не подлежит»
Цыганок бросил на постель универсальные часы:
— Надень. На левую руку. На ремешке отверстие разношенное, увидишь, в общем. Ты не заметила — он накинул дверную цепочку, когда ты вошла?
Маша покачала головой:
— Не заметила. Я вообще не помню, снимала ли ее. Голова кругом.
— Проводи нас и накинь цепочку. Легче сказать, что ты сама накинула ее, нежели сама снимала. Есть разница?
— Никакой. Все, больше не тренируй меня. Устала... В дверном проеме она увидела тень Виктора Крапивина. Просто тень. Тень снайпера.
А Цыганок увидел то, что гнал от себя и зазывал одновременно: Марию с понуро опущенной головой, разбитой о ту жизнь, которую она считала настоящей...
Маша распечатала документ на принтере. Прочитывая лист, передавала его Виктору. Изредка она качала головой и усмехалась. Собственно, картина знакомая. Все действительно было расписано по минутам. Каждое слово обязательно прозвучит там, где ему нужно. Из толпы раздастся именно тот голос, которого ожидают как охранники президента, стоящие в толпе и перед ней, так и сам глава государства.
Некая тупость этого документа не удивляла — во всяком случае, Марию. Она сама сиживала над подобными «шедеврами», когда готовила сценарные планы для показа одежды своей коллекции. Подумала, что времена меняются, а нравы сильно отстают. Или опережают время. Что для времени одинаково плохо.