Убить генерала
Шрифт:
— Хоть криво, — грубовато подкорректировал генерал. — В любом случае задержите его и проверьте содержимое свертка. Что там у тебя? Я остаюсь на связи.
Борис Митяев тяжело сглотнул. Он не сразу доложил генералу то, что увидел на мониторе. Слова — ЭТО ОН — застряли в горле.
Вначале он увидел, как открывается общая металлическая дверь. Потом сверток, который на фоне фигуры человека, одетого в темную одежду, сразу бросался в глаза. Сверток был конусообразной формы и походил на новогоднюю красавицу-елку, безжалостно стянутую веревками и укутанную в простыню.
Митяев услышал громкий металлический
Парень. Невысокого роста. Широкоплечий, машинально отмечал подполковник. Впрочем, в таком ракурсе все видятся широкоплечими и с огромными головами. Вот парень остановился напротив 18-й квартиры, повернулся боком и поставил сверток к ногам. Чуть не уронил его, когда сунул ключ в замочную скважину. Прислонил свою ношу к стене. Открыл замок. Замер. Насторожился. Поднял голову и... Точно — он смотрит, на месте ли «контролька». Долго смотрит, припоминая расположение нитки. Снял метку. Вошел. Закрыл за собой дверь.
— Александр Семенович, он на месте. Сначала проверил «контрольку» и только потом вошел.
— Берите его. Я сейчас подъеду.
Митяев отложил телефон в сторону и вынул из кобуры пистолет.
— Установка прежняя, — нервным, срывающимся голосом предупредил он оперативников, которых в этой квартире набралось шесть человек. — Преступника брать живым. Избегать огня. При необходимости стрелять по конечностям. Пошли.
Близнец развернул тяжеленный сверток и, все еще недоверчиво покачав головой, провел рукой по длинному стволу. Без намека на улыбку прошептал:
— Красавица...
Он сел на пол, по привычке поджав под себя ногу. Вынул из пачки сигарету. Он сидел боком к окну и невольно прислушивался: у соседей справа, кажется, открылась дверь. Послышались чьи-то шаги. Потом все замерло.
Соседи справа. Витька все же улыбнулся. Он гнал прочь мысли о том двойном празднике, о противоречивых чувствах, когда мысли о Марии разбивались о размышления над странным поведением инструктора.
А улыбнулся он потому, что вспомнил товарища, который жил на четвертом этаже. Это было до армии. Товарищу стукнуло восемнадцать. Курить выходили на балкон. И вдруг — звонок в дверь. Открывают — а там именинник. Как ты на улице оказался, спрашивают, ведь только что стоял на балконе. А тот отвечает: упал. Все смеются, не верят. И хозяин пошел доказывать, что фамилия у него не Мюнхгаузен. Лезет через перила, а его удерживают десять рук. Кое-как он вырвался и полетел с четвертого этажа. Гости с белыми лицами побежали вниз, чтобы посмотреть на лепешку, и встретили именинника на площадке между первым и вторым этажом. Зачем хватали, орет, из-за вас руку сломал. Через полгода его забрали в армию. Единственный спецбатальон, который принял его с распростертыми объятиями, был строительным.
Витька вернулся на точку и был уверен, что слежки за собой не обнаружил. И визуально, и, что называется, внутренним состоянием. Он бы уловил опасность, почувствовал толчок в груди, ощутил жирноватый комок в горле. Они помогали ему, как помогает слепому трость. Все чувства были обострены. Слыша какой-то шум, улавливая незнакомый запах, он автоматически определял его происхождение.
Нет, слежки не было. И в квартире никто не побывал: метка осталась нетронутой. Может, кто-то из соседей обратил внимание на сверток в его руках, но с ним он не много прошел
Полковника Терехина притягивал, как магнит, двойной поворот на Ново-Садовой. Он ставил беликовскую «восьмерку» напротив и смотрел в сторону девятиэтажек. Порой ловил себя на мысли, что Витька Крапивин видит его либо в бинокль, либо в оптический прицел — может быть, снятый на время с винтовки. Даже пару раз, глядя из окна «Жигулей», Николай помахал рукой.
Странные мысли, странное желание...
Он там, где никто не додумается проверять помещения на предмет снайперских позиций.
Что-то подсказывало Николаю: он близок к решению той задачи, которая может оказаться не по зубам генералу Свердлину. Он позволил бы выстрелить террористу, если бы... Как он там сказал? «Если Крапивин действительно знает, как сделать то, чего еще никому не удавалось». Да, кажется, так.
Однако в глазах президентского охранника он не заметил насмешки, когда попросил у него «карт-бланш» для самостоятельных действий. Генерал разрешил с одним условием: Терехин, как Сивка-Бурка, должен явиться по первому призыву. Это лучше, чем следующее: «Я должен знать, где найти тебя в любое время». Свердлин не сказал этих слов, поскольку вместе с ними потерял бы частичку доверия к себе, засомневался бы в своих силах, убеждениях...
Такие мысли рождались оттого, что генерал не виделся прямолинейным. Он был действительно опером с гибким, однако не прогибающимся умом. Он был хитрым, но не лукавым.
Николай вышел из машины и прикурил, не спуская глаз с одной точки. Мимо, недовольно ворча, медленно проезжали машины, обдавая московского чекиста выхлопными газами. А в другую сторону, параллельно трамвайной линии, автотранспорт двигался без помех.
Словно покидая могилу, возле которой он простоял несколько минут, Николай в очередной раз взмахнул рукой: «Ладно, Витек... Мне пора».
И действительно не сдержал вздоха. Что-что, а могила снайперу-террористу была гарантирована.
Для опергруппы подполковника Митяева были изготовлены дубликаты ключей. Шесть человек вышли из квартиры пенсионеров в коридорный отсек и заняли места. Первый оперативник бесшумно вставил ключ и повернул его. Резковатый щелчок, и шестерка в одну секунду оказалась в квартире.
В этот раз не было слышно ни громких предупреждающих выстрелов, ни привычного мата. Опера были словно глухонемыми.
Террорист успел развязать тесьму и держал полностью собранную винтовку за цевье. Приклад упирался в пол, а дуло доходило ему до подмышки.
«СВД» — Борис Митяев с полувзгляда узнал характерные очертания винтовки Драгунова. С оптическим прицелом. Радостно узнал. Словно гонялся за винтовкой, а не за тем, кто держал ее в руках и мог — мог, черт возьми — выстрелить.
И сам едва не нажал на спусковой крючок, чтобы стреножить Крапивина.
Но его опередил опер, ворвавшийся в квартиру первым. Он пренебрег приемами рукопашного боя. Он на полном ходу врезался в стрелка и вместе с ним повалился на пол. Он придавил его своим телом и, хрипя от натуги, ждал помощи. Два человека схватили преступника за руки и дали возможность товарищу подняться на ноги. Два быстрых синхронных движения, и на руках снайпера защелкнулись наручники. Когда его перевернули на спину, Митяев спросил: