Убить Горби
Шрифт:
– Олег, – Батя обхватил голову руками, будто от нестерпимого приступа боли. – Первый, я спрашиваю, где?
– Со мной. Леонид Антонович, а вы за кого?
– Скажем, за Конституцию. А ты?
– За Интернационал. А попутно выполняю приказ начальства.
– Понятно. Где он?
– Отдыхает в соседнем помещении.
Олег медленно убрал руки со стола, правая сама потянулась к кобуре. Глупо, конечно, было пытаться что-то предпринимать – ситуацию могло спасти только чудо. Да и Батю не провести, он сам Олега всему научил.
– Умерь инстинкты, Олег. У тебя хороший ангел-хранитель, но и он подчас устает. Ему надо помогать хотя бы изредка, – предупредил полковник. – Рассказывай, как дело было на даче.
Олег молчал.
– Ладно, – вздохнул Батя, – не говори. Остается только передать тебе привет от генерала Степанова. Он сам рвался приехать, да не смог, у него осмотр в ЦКБ. До конца августа там пробудет – африканские раны зализывает.
Это был условный сигнал, пароль, которым Степанов снабдил Олега на случай экстренной ситуации, если генералу придется кому-нибудь делегировать свои полномочия.
– Ну, теперь видишь – не враг я тебе.
Олег кивнул.
– Прогуляемся? – предложил Батя.
– Прогуляемся, – согласился Олег.
Во дворе они присели у поленницы, закурили. Батя снял автомат, поставил его между колен и похлопал бывшего курсанта по плечу.
– План «Застава» – только часть операции. На высоком уровне был санкционирован приказ, который ты и некоторые другие пацаны должны были выполнить. Но это же все истерика, слава Богу, нашлись трезвые головы. Степанов – один из нормальных. Он, конечно, тоже шибко на нашего подопечного обижен, но одно дело – обида, а другое дело, что люди скажут в мире, если завтра его вдруг… хватит удар. Вот и решили здоровые товарищи, что надо план скорректировать, изменить траекторию… Хотя, конечно, может и было бы неплохо. Но кем заменить?
– Неплохо скорректировали план, – проворчал Олег. – Черняев готов был все сделать еще там, в Форосе. А если бы он меня прижал крепче? Это, товарищ полковник, не операция, а детсад. Где вы-то были, когда я ему руки крутил?
– Молодец, слов нет. Только ведь никто не собирался прощаться с президентом навеки на даче, где куча народу, родственники, ребята из «девятки», и у каждого в башке каша… Нервные все. Никто не знает, где на самом деле свои. Сам все видишь, чего я тебе рассказываю? Был план вывезти его оттуда, причем, с санкции Плеханова, при намеренном, понимаешь ли, попустительстве Генералова. А все сделать должны были тут, у твоего лесника.
– Вот тебе раз! Кто?
Батя пожал плечами.
– Я, грешным делом, думал – ты.
– Нет. Такого приказа не было. Леонид Антонович, мне не очень верится, что Плеханов и Генералов в этом замешаны.
– Это не твое дело, сынок.
– Не мое, ага… Ясно теперь, отчего так легко удалось сбежать из «Зари»… Ладно, допустим. А зачем Черняев со мной комедию ломал? Мог бы дождаться, пока мы тут окажемся.
– Вот это как раз и непонятно. По всему, он должен был сейчас сидеть здесь с нами рядышком. Наверное, у него были персональные инструкции. Видимо, он и есть самое главное доверенное лицо…
– У кого?
– У этих, в общем.
– Товарищ полковник, – улыбнулся Олег, – а у нас с вами инструкции одинаковые?
– Давай выясним. Какие твои?
– А ваши?
– Что ты по-еврейски отвечаешь, вопросом на вопрос?
– Может, у меня в роду были евреи.
– Не ври мне, в контору с евреями в ближайших поколениях не берут.
– И тем не менее, каковы ваши инструкции?
Батя заерзал, встал, потянулся, бросил окурок на землю и затушил его каблуком.
– Если без подробностей, надо пару дней прятать президента, а после поступления приказа доставить в Москву, да так, чтобы никто не догадывался, каким бортом, в котором часу и на какой аэродром мы его привезем.
– В целом все совпадает. Только мне нужно было доставить его в Москву прямо сегодня. Или сегодня ликвидировать, но только по прямому приказу.
– Удивительный разброс задач и целей. Нет, я ценю твои навыки, но почему все на тебя свалилось, супермен ты наш?
– Леонид Антонович, – Олег развел руками. – Я вам, как своему учителю, доверяю. Вы нас никогда не предавали. Были нам как отец, честное слово. Но тут что-то не так. Сколько времени можно скрывать от народа, что президента больше нет на даче? Пять-шесть часов, сутки?
– Поскольку там все уже в курсе, что он исчез в неизвестном направлении, наши «революционеры» в Москве тоже все знают, а не только тот, кто распорядился. Уверен также, что эту информацию еще кинут журналистам как сенсацию, чтобы привыкали – его больше нет. А потом уж можно будет решить, когда сказать миру правду, что он погиб в авиакатастрофе при попытке сбежать к друзьям на Запад. Да еще и в каком-нибудь женском платье, как Керенский.
– Черняев должен понимать, что я буду мешать ликвидации президента…
– Он понимает.
– Отчего не преследует?
– Может, и преследует. Мы не знаем, что у него на уме. Ты чего такой сонный?
– Чаю попил.
– И Сам?
– Сам тоже не отказался.
– Повезло ему. В этот чай спокойно могли добавить какой-нибудь порошок успокоительный. Успокоились бы навеки. Хоть ты тресни, не пойму, почему Черняев решил открыться тебе сразу, на даче?
Олег ничего не ответил. Делал вид, будто увлечен чудесным пейзажем. За кромкой горной гряды, обрывающейся вниз до «верхней» трассы, открывался вид на всю Большую Ялту. Где-то внизу люди грелись на пляже, плескались в освежающих тело волнах, пили теплый «Мускат», курили подсыхаемые на южном солнце болгарские сигареты…
Кто-то из этих праздно отдыхающих наверняка думал о происходящем в стране, что-то слышал о московских баррикадах, заточении Горбачева в Форосе. Но никто и представить не мог, что президент в эту минуту пьет чай в избушке простого лесника Николки на вершине Ай-Петри.
– Леонид Антонович, разрешите обратиться с личным вопросом? – спросил Олег.
– Валяй…
– Короче, такая заваривается каша и повсюду наши люди. Значит, варим ее мы. Но ведь речь идет о будущем страны. Мы ее защищать должны, а можем вот-вот развалить…