Убить искусство. Часть 1. От Малевича до Глазунова
Шрифт:
И вдруг выясняется, что картину написал не Ян Вермеер из Дельфта, а просто Хенрикус Антониус ван Меегерен из Амстердама. Произведение немедленно снимают из экспозиции и запихивают в самую дальнюю и пыльную комнату музея с табличкой «Подделки». А что собственно случилось? Что произошло с самой работой? Потускнели краски? Изменилась композиция? Ухудшился рисунок? На худой конец, разрушился красочный слой? Да нет. Всё осталось на своих местах. Это означает, что если бы сам Хенрикус Антониус ван Меегерен не признался в том, что произведение написал именно он, а не знаменитый Вермеер Дельфтский, а он не только сознался в своём авторстве, но и вынужден был доказывать это опять же перед многочисленными экспертами. Ему теперь пришлось доказывать, что он был способен написать все шесть работ и что он мог бы написать ещё несколько, ничуть не хуже. Если бы он в этом не сознался, то всё человечество и сегодня, и, вероятно, до скончания веков считало бы эти произведения бессмертными и прекрасными созданиями
Жанн Огюст Доменик Энгр, будучи студентом, подрабатывал, рисуя по заказу небольшие портреты, выполненные карандашом на бумаге, и брал он за эти портреты по 25 франков. Через десятилетия, став признанным мэтром французского искусства, он продолжал оценивать такие портреты в те же 25 франков. Вот достоинство настоящего мастера и великого художника!
У самого знаменитого автора, доказавшего свою талантливость, могут иногда получаться неудачные, слабые, незавершённые или просто не слишком значительные работы. Все ли произведения Пикассо шедевры? Может ли даже очень великий художник создавать несколько десятков шедевров в день? Пикассо довольно часто делал 30 – 40 рисунков за день. И что же, все они шедевры? Все без исключения? Валентин Серов, очень хороший художник, считал, что за всю свою жизнь он создал всего две настоящие, значительные работы. Как во всём этом разобраться? Очевидно, что копия не может сравняться с оригиналом. Самый лучший копиист не может целиком слиться с душой автора, проникнуть в его «шкуру». Даже авторское повторение теряет некоторые качества оригинала. Написав очень достойное произведение в манере известного автора, художник, повторивший эту манеру, не имеет право воровать имя великого предшественника. Это всем известно. И всё-таки существует огромное количество фактов, которые утверждают, что профессиональные эксперты самого высокого уровня не всегда могут отличить подлинное произведение известного автора от подделки под его работу. Как мы уже говорили, нельзя утверждать, что эксперты не обладают объективными критериями оценки произведений искусства. Этого нельзя утверждать! Существуют системы критериев, позволяющие экспертам определить время, место, школу и самого автора исследуемого произведения. Но откуда же такие вопиющие ошибки? Видимо, существуют какие-то неучтённые факторы. И если в рамках традиционного искусства подобные экспертные оценочные системы всё-таки работают, то совершенно тщетными они становятся при контакте с современным авангардным творчеством.
Сегодня работает целая отрасль промышленности, которая создаёт модных художников, эстрадных «звёзд», превращает средних актёров в кумиров нетребовательной публики и называет сомнительные произведения шедеврами. Их чудовищные усилия приносят колоссальные прибыли и наносит страшный ущерб человеческой духовности. Возникает атмосфера общей неразберихи, ложных ориентиров и сомнительных достижений. В одних и тех же выставочных залах экспонируются картины Эль Греко и сушилка для бутылок, принесённая в изобразительное искусство господином Дюшаном, который хорошо всем известен. Одни и те же фирмы проводят аукционы по продаже рисунков Пикассо, трости Уинстона Черчилля и белья Мэрилин Монро. Таких примеров множество. Очевидно, что все эти предметы относятся к совершенно разным проявлениям человеческой деятельности и никак не связаны. Почему и зачем их ставят рядом, рассматривают вместе, перемешивают и отождествляют?
А как зрителю относиться к произведениям современного авангарда? Известнейший современный немецкий художник Гюнтер Юккер значительную часть своей жизни посвятил забиванию гвоздей в разнообразные предметы мебели. Всем известен его стул, ощетинившийся гвоздями на сиденье и вдоль одной из ножек. В самом центре Берлина, в одном из известнейших музеев Европы, висят два матраса сплошь покрытые забитыми в них лично господином Юккером гвоздями. Матрасы отличаются друг от друга. В один матрас художник Юккер забил совершенно одинаковые гвозди, но под разными углами. В другой же матрас он поназабивал самые разнообразные по размеру гвозди, но все под одним и тем же углом. Бесспорно, это огромное творческое достижение! Но автору показалось, что такого изысканного различия всё же недостаточно. Тогда он обильно полил один из матрасов густым раствором алебастра. Различие усилилось, но обогатилось ли искусство?
А товарищ Юккера по творчеству разместил рядом своё произведение, которое выглядит даже симпатичнее юккеровских матрасов. На большом планшете прихотливо приклеены несколько десятков никелированных десертных ложечек. Произведение называется очень мило: «Ложечку за папу, ложечку за маму». И многие искусствоведы считают, что это самое настоящие современное искусство.
В 1913 году уже упомянутый нами художник М. Дюшан принёс в выставочный зал велосипедное колесо, сушилку для бутылок и расчёску и объявил, что он открывает новое направление в искусстве под названием «Реди – мейд». Автор объяснил поражённой публике, что велосипедное колесо, удерживающее велосипед на дороге, – не только деталь самодвижущегося аппарата. По мнению господина Дюшана, то же самое колесо, но представленное на подиуме в выставочном зале каким-то чудесным образом, приобретает новое качество и должно теперь рассматриваться в качестве произведения искусства. Почему? Оказывается потому, что каждый предмет имеет свою форму и свой цвет. Для господина Дюшана этого вполне достаточно. Такая странная идея была с восторгом принята многими молодыми художниками, и они потащили в выставочные залы всё, что попадалось под руку, объявляя это их собственным вкладом в духовную культуру человечества!
ХХ век был очень богат на самые разнообразные предложения расширить область искусства. Многие исследователи причислили к этой области человеческой деятельности произведения и творчество ювелиров, портных, парикмахеров, кузнецов, поваров и творчество многих других, вполне достойных людей, не заметив, что самые замечательные башмаки чем-то всё же отличаются от скульптуры Микеланджело.
Некоторые деятели культуры считают, что к искусству же нужно отнести и, появившееся тоже в ХХ веке эротическое искусство и стриптиз. Много разговоров об искусстве телевидения и журналистики. Какую часть телепрограммы отнести к бизнесу, какую к информатике, а какую к искусству? Мы попытаемся рассмотреть все эти вопросы, но сейчас подведём первые итоги.
Из всего сказанного мы вынуждены сделать неутешительные выводы. В настоящий момент наука, изучающая историю и теорию искусства, не может предложить нам убедительной системы критериев, опираясь на которые мы могли бы уверенно ориентироваться в безбрежном потоке произведений искусства; созданий, похожих на произведения искусства; в творениях, которые просто издеваются над искусством, художниками и творчеством; в украшенных предметах быта, просто в украшениях; в явлениях, которые специально создаются для достижения прибыли в бизнесе или для достижения идеологических целей; в произведениях, созданных для получения сексуальных и физиологических наслаждений и т.д. Определения искусства не существует. Опираясь на современное искусствознание, не знающее, что оно такое и чем занимается, мы не можем сказать, какое творческое произведение действительно является произведением искусства, а какое только похоже на него. Мы не можем уверенно утверждать, что искусствознание, строго говоря, является наукой. Без определения искусства оказываются беспомощными все попытки классифицировать творческие произведения. У нас нет объективных возможностей противостоять хаосу и неопределённости, царящих в этой области человеческого знания. Но у нас есть решимость понять эти вопросы и надежда ответить на них.
Некоторые вопросы к творчеству Казимира Малевича
Если ты дважды подумаешь,
прежде чем один раз скажешь, ты скажешь вдвое лучше.
У. Пенн
Приведём ещё один пример совершенно поразительного осмысления частного факта истории изобразительного искусства. В 1913 году Казимир Малевич написал свой знаменитый «Чёрный квадрат». Это событие описано и истолковано множество раз. В чём же заслуга Малевича? В чём его достижение? В чём нелепость толкований и оценок всем известного факта?
Наверное, и Архимед, и Пифагор рисовали квадрат намного раньше Малевича. И сейчас, и много лет назад люди закрашивали квадраты, треугольники и другие геометрические фигуры разноцветными красками и ничуть не менее аккуратно, чем Малевич. И квадраты Малевича ничуть не квадратнее остальных квадратов. В чём же заслуга и новаторство Малевича? Малевич первым выставил нарисованный квадрат как произведение изобразительного искусства. Это факт. Но смысл самого события заключается в том, что оно не имеет никакого отношения собственно к изобразительному искусству, и считать Казимира Малевича великим художником никак не возможно. Малевич, совершенно очевидно, является великим новатором, который сделал открытие, принципиальное для технологической цивилизации ХХ века.
Важнейший и едва ли не единственный результат творчества Казимира Малевича состоит в создании максимально простого изображения, которое может нести в себе очень важную информацию, и такая информация прочитывается мгновенно. Разумеется, мы помним, что и в Средние века, и в древнейшие времена многие геометрические фигуры несли в себе глубочайшее содержание и являлись элементами визуального осмысления окружающего мира, его мистической наполненности. Но после Возрождения изобразительное искусство практически отказалось от такого способа воздействия на зрителя. Малевич вновь обратился к геометрическим фигурам, но уже как к информационным знакам технологической цивилизации.