Убить искусство. Часть 1. От Малевича до Глазунова
Шрифт:
Если мы в одном размере, на одинаковых холстах, в одинаковых рамах, на одной стене выставочного зала и рядом расположим «Квадрат» Малевича, «Крест» Малевича, «Четыре квадрата» Малевича, «Круг» Малевича, дорожный знак «кирпич», означающий, что въезд воспрещён, красное кольцо – дорожный знак, означающий, что сквозной проезд запрещён, красный треугольник – дорожный знак «Уступи дорогу», белую стрелу в синем прямоугольнике – дорожный знак «Одностороннее движение» и т.д., мы вынуждены будем признать, что всё это – явления одного порядка. Эти изображения представляют или могут представлять закодированную информацию, предназначенную для моментального считывания. И именно такое качество просто необходимо для нашей технологической цивилизации. При огромных скоростях современного движения на дорогах, при огромных скоростях современных технологических процессов необходимо для выживания иметь такую азбуку современных иероглифов. Величайшая заслуга Малевича состоит в том, что он разработал изобразительный приём, позволяющий регулировать человеческие взаимоотношения в условиях скоростных процессов современной технологической цивилизации. Результат творческих поисков Малевича не имеет никакого отношения к изобразительному искусству, занятому изучением и осмыслением человеческой духовности. Новаторство и достижения Малевича целиком принадлежат области технологического иероглифа. Вспомните картину Малевича «Крестьянин-косарь». Вот вам готовый дорожный знак «Осторожно, впереди сенокос». Промышленная графика, торговые знаки, производственные плакаты, эмблемы, значки – вот тот мир, куда органично вписывается и квадрат Малевича, и автодорожные
Конечно, был и художник Казимир Малевич. В 30-е годы он был вынужден вернуться к реалистической живописи. Портреты того периода, к нашему глубокому сожалению, не дают оснований для ликования. «Портрет жены художника» (1933), «Мужской портрет» (Н.Н. Пунин(?),1933), «Мужской портрет» (начало 30-х годов), «Автопортрет» (1933) – все эти произведения имеют характерный профессиональный признак. Очень старательно и очень скованно изображены руки персонажей. Каждый художник знает, что способность легко и точно нарисовать человеческую руку определённо показывает профессиональные возможности автора. Руки на портретах Малевича вопиют! Великого художника и великого живописца Малевича никогда не существовало! Реально существовал Малевич – гениальный создатель изобразительного приёма технологической цивилизации ХХ столетия. Приёма, который совершенно необходим нашей цивилизации и который, естественно, несёт на себе её отпечаток. Творчество Малевича – это мостик, который незаметно, но неизбежно переносит творчество художника из области духовных интересов в границы технологического дизайна.
Но почему нам никто не подсказал, что основной результат творчества великого Малевича – создание основы языка производственного общения ХХ века, изобретение новых иероглифов, вмещающих максимум информации, понятных всему разноязычному человечеству и прочитываемых моментально? Наоборот, написаны и пишутся десятки исследовательских работ, в которых Малевич рассматривается как великий художник и живописец, создавший новое направление именно в области изобразительного искусства. Почему творчество этого мастера исследуется в рамках фундаментального, духовного изобразительного искусства, куда оно никак не укладывается? Где связь между живописью и разноцветными квадратами? Зачем его супрематические работы выставляются рядом с работами художников, которые заняты совсем другим делом? Неужели не видно, что дизайн отличается от изобразительного искусства? Редкий чудак решится украшать своё жилище вставленными в дорогие рамы дорожными знаками автоинспекции! Чтобы избежать бессмысленных споров, непонимания и хаоса, необходимо разграничить различные формы творчества, различные области творчества, определить критерии, наконец, сформулировать определение, что мы называем собственно искусством, а какие творческие произведения нужно обозначать другими словами.
Чтобы закончить наше краткое обращение к творчеству Малевича, остановимся ещё на двух чертах, присущих работам известного художника, потому что многие исследователи охотно комментируют эти стороны творчества художника и, как нам кажется, толкуют их слишком произвольно.
Известно, что в 30-е годы, уже после становления супрематизма, Малевич создал целый ряд произведений, на которых изображены стилизованные человеческие фигуры. Например, «Спортсмены» (1928 – 1932), «Торс в жёлтой рубашке» (1928 – 1932) и другие. Многие исследователи считают, что супрематические человеческие фигуры мастера являются символами того безликого, оболваненного человека, которого создаёт или стремится создавать социалистическое общество. Мы не можем согласиться с таким мнением по двум очевидным причинам. Во-первых, в 1928 году сделать выводы о том, какой тип человека создаёт социалистическое общество, было невозможно. Самого социалистического общества ещё не существовало. В 1922 году закончилась гражданская война. 1928 год – это год НЭПа, самого что ни на есть буржуазного способа взаимоотношений. Спустя восемь лет, в 1936 году была принята социалистическая конституция. Это событие и означало завершение НЭПа и только начало перехода к организации собственно социалистического общества. То есть ещё в 1936 году не было никакого фактического материала, на основании которого можно было бы делать выводы, какой тип человека будет создан социалистическим обществом. Тем более такого материала не могло существовать раньше 1928 года.
Но и по смыслу вопроса мы не можем согласиться с подобным мнением. Пятнадцать лет открытых границ, свободы слова и демократии наглядно показали, что идеология цивилизованного, демократического, западного общества создаёт тип человека куда более оболваненного и нищего духом, чем жёстко идеологизированное социалистическое общество. Совсем недавно в такую возможность было трудно поверить, но сегодня с таким выводом вынуждены согласиться многие представители российской интеллигенции. Такой неожиданный вывод особенно очевиден на примере радио и телепередач для юношества. Радио СССР передавало огромное количество произведений русской и мировой литературы. Лучшие произведения театрального искусства имели свою передачу «Театр у микрофона». Специально для юношества создавались радиосериалы, которые транслировались годами, например «Клуб знаменитых капитанов» и многие другие. Телевидение показывало старшеклассникам фильмы «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви», «Алые паруса», «Прощайте, голуби», «Дети капитана Грандта» всего не перечесть. И вот в 2000 году одна из программ центрального телевидения передаёт в прямом эфире интервью с известной фотомоделью. Эта симпатичная женщина совсем недавно снялась в большом сериале «Сезон охоты». О её актёрской работе в упомянутой ленте лучше вообще не говорить. Но поразили её творческие планы. Сама героиня передачи рассказала зрителям примерно следующее: «Мне предложили главную роль в новом сериале для юношества. Роль кажется мне очень интересной. Я буду играть молодую учительницу, которую пытается изнасиловать, а потом и насилует ученик десятого класса». В этом маленьком фрагменте современной телепередачи проявилось многое. За красивыми разговорами о свободе слова, о половом воспитании, о безопасном сексе для юношества происходит фундаментальная подмена высокого человеческого чувства любви на сексуальные отношения, на физиологическое ощущение животных организмов. А в нагрузку к такому физиологическому ощущению животного организма предлагается ещё целый набор самых низких и подлых радостей. Радость осуществлённого насилия с примесью садизма, радость торжества физической силы, радость безнаказанности, вседозволенности и цинизма. И всё это приготовлено для демократического воспитания наших детей. И не стоит себя обманывать – очевидно, что такое воспитание неизбежно должно привести к созданию нового типа человека современного цивилизованного общества. Такой человек должен быть более всего похож на физиологический организм, освобождённый от духовности и нравственности, без чести и совести, но вооружённый честолюбием, энергией и безжалостностью. Ещё в 1928 году Казимиру Малевичу во чреве неповской России пригрезилось нечто подобное. Мы не хотим никого обидеть, и очевидно, что половое влечение есть естественная и необходимая функция человеческого организма. Более того, здоровую человеческую физиологию можно только приветствовать, а эротические фантазии понятны и попросту неизбежны, но вспомним русского публициста и литературного критика Николая Константиновича Михайловского. Он сказал однажды: «Даже тупорылую свинью, по самой природе своей неспособную взглянуть на небо, и ту осеняет иногда мечта, конечно, свинская».
Приведём ещё один короткий пример из передач нашего современного телевидения. Недавно оно показало интервью с очень успешным молодым издателем, полным энергии и масштабных замыслов. В его планы, в частности, входило издание шедевров русской литературы в виде комиксов. И телеведущий радостно показал нам, зрителям, и первое достижение в этой области. Им оказалось издание комикса «Анна Каренина». Естественно, что достоинство литературы заключается никак не в сюжете. Важно слово и глубина тех человеческих взаимоотношений, которые раскрываются в процессе развития сюжета. Очевидно, что в данном случае о таких компонентах произведения искусства говорить не приходится. Но не менее жутким оказалось и изобразительное решение нашего предвестника новой российской культуры. Наверное, нужно было специально брать уроки, чтобы добиться такого невыразительного и слабого рисунка. Успех комиксов – точный показатель духовного убожества общества. На Западе комиксы широко распространены, и их любителям можно посочувствовать, но зачем этому подражать?
Последние десять лет, к нашему глубокому удивлению, показали, что безликие персонажи Малевича гораздо ближе к представителю западной массовой культуры, чем к идеологизированному человеку социалистического общества. И понятно почему. «В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное с христианством понимание жизни каждого человека как служения сверхличной цели, как служения не себе, а великому целому. Но эта верная идея искажается отрицанием самостоятельной ценности и достоинства каждой человеческой личности, её духовной свободы». Эти слова Николая Бердяева многое объясняют. Коммунистическая идеология совершает принципиальную ошибку, ставя перед собой задачу построения «Царствия Божия» на Земле, но только без Бога. Такая утопия невозможна и об этом мы подробно поговорим чуть позже. Но на тактическом уровне, в повседневной работе над сознанием массового человека, коммунистическая идеология ставит задачи, похожие на задачи христианского общества. Современное западное общество столь же безбожно, как и коммунистическое, но его идеал – максимальный комфорт и благосостояние отдельной личности, очень часто личности ничтожной, убогой интеллектом и нищей душою, личности, которая проживает свою суетную, а часто и подленькую жизнь. Но обязательной и непременной чертой такого участника рыночного механизма является полное безразличие к «сверхличной цели… и великому целому». Современное демократическое общество цивилизованных стран предлагает нам модель массового человека западной цивилизации, который каждый день меняет бельё, регулярно моется под душем и сыто чавкает в отдельном кабинете для просмотра порнографических фильмов. Малевич в своих плоских, обезличенных персонажах гораздо ближе к массовому человеку цивилизованного западного общества, чем к идеологизированному гражданину социалистического государства, которое, хотя и в искажённом виде, но всё же виделось как общество, справедливое и свободное от корысти и низменности мелочных частных побуждений отдельных убогих человечков. Добавим ещё, что выживает и развивается только то общество, члены которого способны на самопожертвование ради своего общества. Граждане СССР убедительно доказали свою способность к самопожертвованию в ходе Великой Отечественной войны и ценой страшной жертвы уничтожили фашизм и спасли многие народы Европы и мира от уничтожения. Великая демократическая Франция, имеющая самую мощную и обеспеченную армию тогдашней Европы, была разгромлена немецким фашизмом в течение трёх недель.
И не случайно работы Малевича, которые мы только что рассматривали, были созданы в конце 20-х годов, в момент бурного развития НЭПа, в рамках системы капиталистических отношений. И эти работы не имеют никакого отношения к человеку социалистического общества.
Второй чертой творчества Малевича, которую отмечают исследователи его произведений и которая считается величайшим достижением художника, является то ощущение бездны, которое возникает при контакте с его «Чёрным квадратом». На наш взгляд, и здесь нужно сделать определённые уточнения. Любая цветовая плоскость, имеющая форму правильной геометрической фигуры, воздействует на зрителя определённым образом. Между цветовой плоскостью и зрителем всегда устанавливается некоторая связь на уровне ощущения. Причём эмоциональная окрашенность такой взаимосвязи зависит от цвета плоскости, а сила и глубина эмоционального ощущения проявляется наиболее определённо, если цветовая плоскость ограничена формой правильного прямоугольника, близкого к квадрату. И это происходит потому, что такая форма более всего нейтральна и более всего отстранена от конкретных форм предметного мира. Именно поэтому психологический тест Люшара выполнен в виде цветных карточек прямоугольной формы, близких к квадрату. Если цветовая плоскость имеет форму круга, сила взаимодействия несколько сглаживается, такие формы, как треугольник, сильно вытянутый правильный прямоугольник, эллипс, трапеция, неправильные четырёхугольники, ещё более снижают силу и чистоту взаимодействия. А сочетание нескольких геометрических фигур уже вызывает дополнительные ассоциации с предметным миром, и эмоциональные цветовые взаимоотношения уходят на второй план. Чёрный квадрат, по всем правилам психологии, которые использованы и в тесте Люшара, несёт в себе вполне определённое эмоциональное ощущение независимо от того, кто его закрашивал, а чёрный цвет естественным образом поддерживает ощущение провала, чёрной дыры. Такое воздействие можно усилить, увеличив размер квадрата. Автор чёрной комнаты в музее Помпиду догадался об этом и выкрасил в чёрный цвет целую комнату и совершил ошибку. Если бы он увеличил сам квадрат, но до таких размеров, когда ещё ощущаются границы чёрной плоскости в форме четырёхугольного прямоугольника, он оставил бы зрителя в рамках эмоционального ощущения, которое мы описали. Но художник поместил зрителя в чёрное пространство, имеющее конкретную форму предметного мира, в комнату. Эмоциональное содержание осталось, но чистота цветового воздействия, связанная теперь с конкретной предметной формой, значительно ослабла. Поэтому «Чёрный квадрат» вызывает у зрителя вполне определённое эмоциональное ощущение условного обозначения провала, что и следует ожидать от дорожного знака автоинспекции, а чёрная комната при первом контакте – лёгкое удивление, а потом смех и более или менее удачные шутки. Но, рассматривая эти примеры, полезно помнить, что здесь мы имеем дело только с эмоциональным и физиологическим ощущением, сопровождающим любую цветовую плоскость. Наличие эмоционального ощущения ещё не означает, что мы соприкоснулись именно с произведением искусства. Этого не достаточно. Мы подробно рассмотрим это важнейшее обстоятельство, но немного позднее, потому что для такого рассмотрения нужна некоторая предварительная подготовка. А теперь попробуем подытожить наши краткие размышления о творчестве Казимира Малевича.
Величайшая заслуга Малевича состоит в том, что он разработал изобразительный приём, позволяющий регулировать человеческие взаимоотношения в условиях огромных скоростей современной технологической цивилизации. Результат супрематического творчества Малевича не имеет никакого отношения к изобразительному искусству, которое занимается изучением и осмыслением человеческой духовности. Нельзя смешивать потребности технологического процесса с осмыслением духовных исканий человечества. Выдающиеся достижения новатора Малевича целиком принадлежат области технического иероглифа, производственного плаката и дизайна. А великого художника – мастера изобразительного искусства Казимира Малевича – никогда не существовало. Созданное Малевичем направление творчества под названием супрематизм можно отнести только к дизайну. Дизайн очень похож на изобразительное искусство, но только похож. И дизайнер, и художник пользуются карандашами, кистями и холстами, но они ставят перед собой принципиально разные задачи. Художник в своём творчестве исследует человеческую духовность. Дизайнер занят внешним оформлением предметов и окружающих пространств. Малевич – талантливый новатор и дизайнер. Но Малевич довольно скромный художник и по уровню мастерства в рисунке и живописи, и по упрощённости эмоциональных ощущений в его произведениях. Эта тема будет одной из основных в наших размышлениях. Ещё раз мы вернёмся и к «Чёрному квадрату» Малевича. Но для подробного обсуждения столь сложных вопросов нам потребуется ещё некоторая подготовка.
Ещё одно необходимое условие избежать хаоса
Ясность мысли и ясность выражения
обыкновенно встречаются вместе.
Темнота и напыщенность – два
величайших недостатка стиля
Т. Макколей
Чтобы избежать хаоса и непонимания, нужно выполнить ещё одно необходимое условие – стараться говорить так, чтобы тебя понимали. «Ясность языка – результат ясного мышления: ясная мысль неизбежно обуславливает ясную форму», говорил Вильгельм Либкнехт.