Убит по собственному желанию
Шрифт:
Женщина чуть подумала, и кивнула головой:
— Ладно, я буду.
Она развернулась и пошла.
— Как вас хоть зовут? — Успел спросить Кучумов.
— Меня? Валя.
— Хорошее имя.
— Обычное имя.
И она, не оглядываясь, ушла. Кучумов смотрел вслед ей, и мурашки желания бежали по его телу. Вернувшись в номер, он разделся догола, и долго смотрел на себя в большое зеркало. Увиденное его не обрадовало. Годы брали свое, и тело пятидесятилетнего мужчины перестало его устраивать как художника. Столь же долго он рассматривал свое лицо, внезапно, словно в первый раз увидев все свои накопившиеся за пятьдесят лет морщины, свои длинные волосы, уже начавшие не только седеть и редеть.
— М-да, Игорек, печальное зрелище, — пробормотал он в конце
Эти два дня для Кучумова длились целую вечность, и он делал все, чтобы как можно больше понравиться своей новой знакомой. Он целый день провел на пляже, ловя последний ультрафиолет для загара. Игорь немного подстригся и сделал маникюр. Затем Кучумов достал подрамник и даже набросал на нем задний фон: панораму моря, поручни балкона, даже ножки кресла. На третий день он вышел в город погулять. День выдался дождливым, и он сменил свой обычный белый наряд на неприметный с виду, но очень дорогой серый костюм и столь же неприметную шляпу. Щеголеватую тросточку в этот раз почему-то не взял. Если раньше она всегда придавала ему какую-то уверенность и шарм, то теперь Игорю показалось, что она его старит. И надо же было ему увидеть издалека на стоянке автостанции потрясающую фигуру своей новой знакомой. Валя садилась в автобус, на боку которого было написаны слова "Новый Афон". Пока Кучумов пытался осознать все происходящее, Валя зашла в автобус, и он тут же тронулся. Повинуясь какому-то порыву, Кучумов махнул в сторону таксистов, стоящих тут же, недалеко. К нему тут же подкатил один из них, по виду типичный грузин.
— Поехали в Афон, — властно приказал Кучумов и добавил волшебные слова. — Плачу два счетчика.
На «Волге» они бы легко опередили автобус, но художник приказал не обгонять его. Почему-то ему не хотелось попадаться на глаза своей новой модели. Около пещеры автобус остановился, народ разделился. Часть пошла к монастырю, а часть повалила в сторону пещеры. Вместе с ними двинулась и фигура в знакомом синем платье. Кучумов приказал таксисту его ждать, а сам двинулся вслед за Валей, находясь, впрочем, слишком далеко, чтобы та могла его рассмотреть. Та прошла с экскурсией в пещеру, но потом отстала от остальных туристов и остановилась на мостках, словно ожидая кого-то. Кучумов остановился и, спрыгнув с мостков, спрятался в тени, благо эту пещеру он знал превосходно и не раз писал тут эскизы. Ждала она минут пять. Художник раздумывал, не подойти ли к ней, но тут к Вале подошел мужчина. Незнакомец был явно кавказской национальности, высокий, худой, с большой залысиной, и пышными усами. Кучумов испытал укол ревности, но судя по мимике говоривших, разговор шел вовсе не о любви. Грузин говорил что-то неопределенное, все больше разводил руками. А вот в лице новой знакомой художника появилось что-то властное, жесткое. Хотя это и не портило ее внешность. И кавказец сдался. Они отошли в тень, кавказец открыл портфель и начал перекладывать что-то в сумку женщины. Та, в свою очередь, что-то передала грузину. Тот приоткрыл сверток, внимательно рассмотрел его содержимое, и довольно кивнул головой. Они еще раз о чем-то поспорили, но наконец, вышли из тени. На прощанье кавказец сказал Вале что-то весьма слащавое, по крайней мере, так это показалось художнику. Та ответила очень коротко и резко и тут же пошла к выходу. Ее неудачливый ухажер пробормотал что-то себе под нос, и так же не спеша направился туда же. Вслед за ними пошел и Кучумов. Он успел заметить, как синее платье Вали мелькнуло в дверях рейсового автобуса, и тот поехал в сторону Сочи. Как оказалось, кавказца также ожидало такси, и оно отбыло буквально под носом у Кучумова.
— Поехали обратно, — велел художник своему уже дремавшему таксисту. А потом кивнул в сторону несущейся впереди машины. — Это что за перец такой будет?
— А, это? Это Ваха. Балшой человек!
Таксист при этих словах многозначительно ткнул пальцем вверх, и Кучумов не стал добиваться от него подробностей.
— За автобусом ехать? — Спросил таксист.
—
Вся эта загадочная история рандеву Вали с кавказцем еще больше подстегнула интерес художника к незнакомке. И когда в шесть вечера раздался стук в дверь и голос прислуги доложил: — Игорь Викторович, к вам пришли, — он обрадовался, как редко когда радовался в жизни.
Валя была в том же самом платье, что и на пляже, а вот волосы она забрала по моде в большую башню на голове. И это еще больше подчеркнуло ее красоту. Открылась длинная, совершенно невероятной красоты шея девушки.
— Проходите, Валя, я вас давно жду, — сказал художник. Кроме мольберта и красок рядом с ней стоял столик с винами, фруктами, самыми изысканными закусками.
— Угощайтесь, — предложил художник.
— Спасибо, я сыта, — отказалась Валя. Художник все-таки уговорил ее выпить бокал вина, сам выпил полбокала. А потом начался сеанс, и тут он забыл обо всем. Теперь для него не осталось ничего, кроме картины. Но Кучумов никогда не молчал во время сеансов, это был его стиль. И первым он задал вопрос, мучивший его со дня встречи.
— Скажите, мы с вами раньше нигде не встречались? Мне удивительно знакомы ваши глаза. Вы в Москве никогда не были?
Женщина отвечала односложно.
— Нет.
— А вы замужем? — Спросил он по ходу дела.
— Да.
— Сколько у вас детей?
— Трое.
— Трое?! Но у вас такие прекрасные формы. Как вы держите свой вес, форму? Занимаетесь спортом?
— У нас большой огород, сорок соток. Летом там приходится работать от зари до зари.
— Ого!
Картина шла своим чередом, через два часа он позволил ей взглянуть на нее. И только тут Кучумов увидел в глазах своей модели то самое, долгожданное выражение признания его таланта.
— Я что, в самом деле, такая красивая? — Спросила она.
— Нет, вы еще красивей. Скажите, Валя, а вы любите вашего мужа?
Она полоснула его взглядом своих настороженных глаз.
— А зачем вам это знать?
И Кучумов сказал то, что не собирался говорить ни одной женщине до этого:
— Валя, выходите за меня замуж. Я приму вас со всеми вашими детьми. У меня в Москве огромная квартира с видом на Кремль, мастерская. У меня очень много денег, и заработать их еще больше мне не стоит большого труда. Но я там живу совершенно один. А это так скучно. Я буду рисовать только вас одну. Всю свою оставшуюся жизнь.
Валя только чуть улыбнулась, качнула отрицательно головой.
— Шутите?
Кучумов подал ей бокал вина.
— Нет, я вполне серьезно. Мне уже пятьдесят лет, пора жениться, создавать семью. Материально я живу гораздо лучше подавляющего большинства граждан этой страны. Меня любит власть, постоянно пишут портреты всякие политики, ученые, писатели, космонавты. Денег так много, что временами я не знаю куда их девать. Давайте выпьем.
Она снова чуть пригубила вино, а потом спросила:
— Вы меня хотите?
Это было неожиданно, но Кучумов предпочел сознаться:
— Да. Очень.
— Хорошо. Я согласна.
Она разделась, словно находилась в кабинке на пляже: быстро и без стеснительных ужимок. Так же быстро Валя забралась под одеяло. Кучумов ожидал чего угодно, только не такого финала. Он торопливо скинул с себя одежду, нырнул под одеяло. Затем все происходящее слилось для Кучумова в один сплошной угар. Это был не секс, это была бойня чувств, и для ее поддержания они время от времени пили вино, ели шоколад, фрукты. Приходя в себя после очередного финала, Кучумов повторял одно и тоже:
— Валя, выходи за меня замуж. Разводись со своим мужем. Я прошу тебя! Я тебе устрою рай на земле.
Но она только качала головой. В очередной раз, когда он отдыхал, Валя встала, прошлась абсолютно голая по номеру, налила вина, долго накладывала на поднос фрукты, так что Игорь видел только ее согнутую спину. Принеся все на подносе, она подала бокал Игорю, и предложила:
— Давай выпьем за тебя. Чтобы у тебя в жизни дальше все было хорошо.
— У меня будет все хорошо, если ты останешься со мной.