Убить Уайти
Шрифт:
– Господи, - задыхался он.
– Посмотритe на его чертову голову. Этого не может быть...
– Лежать, - крикнул старший полицейский.
– Последнее предупреждение, говнюк!
Уайти сделал еще один шаг к ним. Его улыбка стала еще шире.
– Его голова, - стонал младший офицер.
– Посмотри на него, Баккен! Его подстрелили. Парень не может так ходить. Половина его мозгов на хрен исчезла, мужик!
– Заткнись, Коллинз, - огрызнулся старший полицейский Баккен.
Его глаза не отрывались от Уайти. Его пистолет дрожал в руках, ствол покачивался вверх-вниз.
Один из полицейских, мускулистый парень с рыжими волосами, впервые заговорил:
– Дружище, у тебя есть время до счета "три", чтобы oпуститься на землю,
Черт, – подумал я, - сколько последних предупреждений ты собираешься ему сделать? Пристрелите уже этого ублюдка.
– Один, - сказал рыжеволосый коп, его голос был ровным.
– Два, - ответил Уайти, продолжая идти вперед.
– О, Господи, - прохрипел молодой коп, Коллинз.
– Мистер, вы ранены. Очень сильно. Просто прилягте и позвольте нам оказать вам помощь. Пожалуйста.
– Два, - отсчитал рыжий, очевидно, не обращая внимания на попытку Уайти сделать то же самое.
Я затаил дыхание. Это не должно было закончиться хорошо. Ни в коем случае. Все должно было быстро закончиться плохо, а я застрял в центре бури.
Уайти и рыжеволосый офицер заговорили одновременно.
– Три!
Положив руки на голову, Уайти продолжал двигаться в их сторону, как будто совершал неспешную прогулку. Он быстро сократил расстояние и оказался всего в нескольких футах от патрульных машин. Ругаясь, полицейские открыли огонь. Рыжий выстрелил первым, остальные последовали его примеру, нажав на спусковые крючки. Их пистолеты плевались дымом и пламенем. Шум был ошеломляющим. Уайти дергался и спотыкался, когда пули пробивали его насквозь. Пока я смотрел, на его спине появились выходные раны. Кровь забрызгала землю и меня. Закричав, я бросился назад, как краб. Уайти скорчился, схватившись за живот. Затем он снова выпрямился и продолжил движение вперед. Его руки были красными и скользкими. Несмотря на то, что он стоял ко мне спиной, я был уверен, что Уайти все еще улыбается. Я видел, как это отражалось в ужасных выражениях лиц полицейских. Их крики совпали с моими собственными.
Уайти преодолел расстояние между ними в четыре быстрых шага. Полицейские сделали еще один залп. Я насчитал восемь выстрелов и видел, как пули выходят из тела русского, видел, как они рвут, рвут и рвут. Я видел, как пули разрывали, рвали и кромсали его туловище. Повреждения не замедлили сказаться на нем. Прежде чем офицеры успели выстрелить снова, Уайти навалился на них. Он ударил ногой в открытую дверь машины, отбросив Коллинза назад. Новичок вылетел из машины и упал на задницу. Уайти схватил пистолет Баккена. Оружие выстрелило в нескольких дюймах от его груди. Уайти вырвал пистолет у старшего полицейского, а затем направил его на него, выстрелив Баккену в грудь. В отличие от Уайти, полицейский остался лежать. На груди Баккена появились пузырьки крови, когда он пытался дышать. Коллинз застыл на месте. Рыжий и другой полицейский снова открыли огонь. Смех Уайти был громче выстрелов.
Воспользовавшись замешательством, я бросился бежать, не успев больше ничего увидеть. По индустриальному парку эхом разносились полицейские сирены, слышимые выше криков и выстрелов. Я услышал жужжание вертолета над головой, и небо потемнело. Надо мной прошла тень. Я поднял голову и увидел вспышку света со стороны вертолета. Через секунду я услышал треск винтовки. Вертолет пронесся ниже, поднимая мини-торнадо из грязи и пыли. Заскулил двигатель. Полицейский снайпер высунулся из-за борта, сжимая в руках винтовку. Я еще раз оглянулся на Уайти и полицейских. Форма полицейских была такой же красной, как и одежда Уайти. Он снова и снова захлопывал дверцу машины над головой Коллинза. Раздался громкий треск, и по лицу молодого полицейского потекла кровь. К счастью, похоже, что новичок был уже без сознания.
Я позавидовал ему.
Несмотря на безумную боль, я побежал к заброшенному зданию, где пряталась Сондра. Оказалось, что
Снайпер, сидящий в вертолете, снова выстрелил. Вокруг ног Уайти поднялся шлейф грязи, когда пули вонзились в землю. Для специально обученного полицейского снайпера этот парень был чертовски плохим стрелком. Либо так, либо у Уайти были рефлексы ниндзя. Я не слышал выстрелов. Жужжание лопастей вертолета заглушало все остальные звуки - за исключением криков умирающих людей.
Я влез через разбитое окно, осторожно, чтобы не порезаться. Копы были заняты Уайти, но даже если бы они увидели, как я забрался внутрь, мне было уже наплевать. Мое тело билось в агонии, и каждое движение приносило новый приступ боли. Шея, спина, плечи, руки и ноги пульсировали. Я вспомнил, какой звук издавала моя шея, когда Уайти топтал меня. Может, мне стоит перестать двигаться, пока я не навредил себе еще больше. Разве не говорили, что нельзя двигать жертв несчастных случаев? Что, если я парализую себя? Но если так, то я не смогу ничего почувствовать, и это будет нормально. В тот момент безболезненное существование казалось предпочтительнее. Мою покрытую ожогами кожу головы покалывало, словно кто-то втыкал в нее булавки. В ушах по-прежнему гудело. Боль была почти невыносимой, и даже когда я заставлял себя идти вперед, мне хотелось просто лечь и умереть.
Мне стало интересно, желал ли Уайти когда-нибудь того же самого, и если да, то как я могу исполнить его мечту.
18
Я стоял в развалинах заброшенного механического цеха и пытался не потерять сознание. Казалось, что помещение движется, как будто здание было живым, дышащим существом. Стены качались, как во время прилива. Я чувствовал слабость и головокружение, и хотя внутри цеха было прохладно, я был весь в поту. Он стекал в глаза, щипал их и еще больше затуманивал зрение. Я протянул руку и уперся в бок металлического стеллажа. Мои ноги покалывало. Медленно я опустился на пол и закрыл глаза.
Снаружи продолжалась битва, но выстрелы и крики были чем-то далеким, не затрагивающим меня. Я знал, что должен бежать, знал, что должен найти Сондру и уйти - или, по крайней мере, получить ответы - но мне было уже все равно. Задыхаясь, я понял, что снова впал в шок. Это был второй раз, менее чем за двадцать четыре часа. Неудивительно, что мое тело восставало против меня. Сейчас я себе тоже не очень нравился.
Джесси, Дэррил и Юл были мертвы. Я больше никогда не увижу их на работе. Я никогда не выпью с ними пива и не посмотрю Мировую серию. Мы никогда не послушаем вместе новый диск Mastodon. Мы никогда не будем рассказывать друг другу анекдоты. Никогда больше Дэррил не будет сюсюкать о своей бывшей жене. Джесси никогда больше не увидит обнаженную женщину. Юл никогда не скажет Ким, что любит ее. Их больше не было. Умерли. Как и кучка невинных копов, убитых при исполнении служебных обязанностей каким-то русским ублюдком, который все еще мог ходить, несмотря на то, что половина его мозгов была выбита из его гребаной башки. Они все были мертвы, как и мои друзья.
Все из-за какого-то хренова дерьма.
Все из-за Сондры.
Этой суки.
Я ненавидел, когда мужчины называли женщин "суками". Мне не нравилось, когда я слышал это на работе или в баре. Мне было плевать на это в музыке. Я считал, что это женоненавистническое дерьмо, которое должно быть отменено наряду с расизмом и гомофобией. Но, несмотря на мое отношение к этому термину, теперь я думал так о Сондре, потому что именно такой она и была.
Ее ложь горела, как мой скальп.
Мое зрение прояснилось, и голова тоже. Я сосредоточилась на своем гневе. Он придавал мне сил. Поддерживал меня. Давал мне цель и причину жить. Затем это чувство снова уступило место страху.