Убитая пирамида

Жак Кристиан

Они скинули свои накидки и остались обнаженными, если не считать кожаных чехольчиков, скрывавших их пенисы; в волосы они воткнули по три пера. Держа в каждой руке по короткой метательной палке, они начали танцевать вокруг костра, изображая борьбу. Вдруг партнеры Кадаша, оба явно моложе его, согнули ноги в коленях и запрыгали, издавая дикие вопли. Лекарю было нелегко за ними поспевать, но он с большим воодушевлением старался не сбавлять темпа.

Пляска продолжалась более часа. Вдруг один из танцующих сорвал кожаный чехол и выставил напоказ свое мужское достоинство; остальные последовали его примеру. Когда Кадаш явно начал уставать, они напоили его пальмовым вином и снова вовлекли в исступленный танец.

***

Пазаир выслушал рассказ Сути с величайшим вниманием.

– Странно.

– Ты просто не знаешь ливийских обычаев – подобные обряды у них обычное дело.

– А цель?

– Мужская сила, плодовитость, способность соблазнять… В танце они черпают новую энергию. Кадашу она, по-видимому, дается с трудом.

– Значит, наш зубной лекарь чувствует, что слабеет.

– Судя по тому, что я видел, он чувствует правильно. Но что противозаконного в его поведении?

– Вообще-то ничего. Он утверждает, что ненавидит чужеземцев, но сам не забывает о своих ливийских корнях и следует обрядам, которые приличное общество – основа его клиентуры – наверняка бы осудило.

– Но я, по крайней мере, был полезен?

– Незаменим.

– В следующий раз, судья Пазаир, пошли меня подсматривать за женскими плясками.

***

Используя свою силу убеждения, Кем с павианом исходили весь Мемфис и окрестности вдоль и поперек в поисках следов четырех подчиненных исчезнувшего начальника стражи сфинкса.

Чтобы переговорить с судьей, нубиец дождался ухода секретаря: Ярти не внушал ему особого доверия. Когда огромная обезьяна вошла в контору, Смельчак забился под стул хозяина.

– Как дела, Кем?

– Я раздобыл адреса.

– Надеюсь, не применяя насилия?

– Ни намека на грубость.

– Завтра прямо с утра допросим четырех свидетелей.

– Все четверо исчезли.

Ошеломленный Пазаир отложил кисточку.

Он и представить себе не мог, что отказавшись засвидетельствовать заурядный административный документ, он приподнимет крышку сундука, полного тайн.

– И никаких следов?

– Двое переселились в Дельту, двое – в фиванский район. У меня есть названия селений.

– Готовьте дорожную сумку.

***

Вечер Пазаир провел у своего учителя. Когда он шел туда, ему показалось, что за ним следят; он замедлил шаг, пару раз обернулся, но промелькнувшего было человека больше не заметил. Наверное, померещилось.

Сидя напротив Беранира на террасе убранного цветами дома, он пил свежее пиво и слушал, как постепенно затихает дыхание большого города, отходящего ко сну. Лишь отдельные огоньки выдавали полуночников или особо усердных писцов.

Когда рядом был Беранир, мир замирал. Пазаир с радостью удержал бы это мгновение, берег бы его, как зеницу ока, крепко сжимал бы в ладонях, чтобы оно не растворилось в черноте времени.

– Нефрет получила назначение?

– Еще нет, но вот-вот получит. Пока она живет в школе медицины.

– А кто принимает решение?

– Собрание практикующих врачей во главе со старшим лекарем Небамоном. Поначалу Нефрет предстоит в одиночку справляться с довольно простыми задачами, сложность будет возрастать по мере приобретения опыта. А ты мне по-прежнему кажешься мрачным, Пазаир: можно подумать, ты утратил свою жизнерадостность.

Пазаир вкратце рассказал о происходящем.

– Много тревожных совпадений, не правда ли?

– У тебя уже появилась какая-нибудь версия?

– Пока рано выдвигать версии. Закон был нарушен, это точно. Но в чем суть преступления и как далеко оно зашло? Возможно, я волнуюсь напрасно, иногда я даже сомневаюсь, стоит ли продолжать расследование, но я не могу брать на себя ответственность, даже самую незначительную, не придя к полному согласию со своей совестью.

– Планы строит сердце, оно же руководит поступками человека; характер же оберегает прозрения сердца [32] .

32

Беранир приводит своему ученику слова мудрецов, собранные в «Поучениях» в форме наставлений.

– Характер у меня, надеюсь, не слабый. Все, что мне удастся узнать, я буду тщательно проверять.

– Никогда не упускай из виду счастья Египта, не заботься о своем благополучии. Если ты будешь поступать правильно, благополучие придет к тебе само собой.

– Если можно безропотно смириться с исчезновением человека, если официальный документ содержит ложные сведения, то разве это не представляет угрозы величию Египта?

– Твои опасения обоснованны.

– С вашей поддержкой я готов встретить любые опасности.

– Смелости тебе не занимать. Постарайся лишь более трезво оценивать ситуацию и научись обходить некоторые препятствия. Будешь биться о них головой – только лоб разобьешь. Обойди их, научись использовать силу противника, будь гибким как тростник и терпеливым как гранит.

– Да, терпения мне, пожалуй, не хватает.

– Работай над собой подобно тому, как зодчий работает над каменной глыбой.

– Вы не советуете мне ехать в Дельту?

– Ты ведь уже принял решение.

***

Надменный, величественный Небамон, с изысканным маникюром, в плиссированной тунике, отороченной цветной бахромой, открыл собрание, происходившее в большом зале мемфисской школы медицины. Десять прославленных лекарей, ни один из которых никогда не признавался виновным в смерти больного, должны были назначить молодых, только что посвященных врачей на их первую должность. Обычно решения были благожелательными и не вызывали никаких возражений. И на этот раз дело представлялось недолгим.