Убитая в овечьей шерсти
Шрифт:
— Въезжаем в полосу плохой погоды? — предположил пассажир на переднем сиденье.
— Выезжаем из нее, вы хотите сказать, — бросил водитель.
— Вы так думаете?
— Взгляните на небо, сэр.
Пассажир выглянул из окна, затем вернулся в прежнее положение.
— Угольно-черное и низкое, — произнес он, — но в воздухе пахнет свежестью.
— Смотрите вперед.
Пассажир с сомнением покосился на ослепшее от дождя ветровое стекло, но не увидел ничего, что подтвердило бы предположение водителя, разве что множество темных конусов с вершинами, срезанными облаками. Очертания Тропы словно размывались дождем. Дорога повисла над расселиной, на дне которой бился поток. Шофер переключил скорость, и машина взревела и застонала. По крыше забарабанил дождь.
— Это и есть вершина? — спросил пассажир и ахнул: — Боже, как великолепно!
Вершины гор, словно в марше, расступались в разные стороны. Тропу увенчивала квадратная площадка пронзительно-синего цвета. Когда они добрались до нее, черное облако исчезло, будто отдернулся занавес. Перед ними словно открылся вход в иную страну.
Просторное плато обрамляли вершины, увенчанные вечными снегами. Его перерезали потоки ледяной воды, три озера матово-зеленого цвета покоились на его поверхности. Над плато почти до уровня вечных снегов зеленели пучки гигантской травы, но лесов не было. В отдалении стояли низкорослые сосны и пирамидальные тополя, отмечая своим присутствием одинокие фермы. Воздух был неправдоподобно чист и, казалось, только что излился из голубой купели неба.
Пассажир опустил окно, которое было еще влажным и теперь курилось паром под солнечными лучами. Он оглянулся на облачный занавес, который чуть приподнялся над барьером гор.
— Это новый мир, — произнес он.
Водитель протянул руку к панели приборов, где перекатывался его сигаретный запас. От его кожаного пальто неприятно пахло рыбьим жиром. Пассажир с нетерпением ожидал конца путешествия, чтобы войти в этот новый мир, который из машины он мог лишь наблюдать. Он смотрел на кольцо гор, обрамлявшее плато. Водитель махнул налево:
— Вас встретят на развилке.
Дорога бледным просветом в пейзаже тянулась к центру плато. Пассажир заметил автомобиль, маленький, отмытый до блеска, стоявший на развилке.
— Это и есть машина мистера Лосса, — пояснил водитель.
В памяти пассажира всплыли отдельные фразы из письма, лежавшего в жилетном кармане. «…Ситуация приобрела все аксессуары современного криминального романа. Мы продолжаем жить в обстановке, которая бьет по натянутым нервам. Некоторые надеются, что со временем все уладится, однако прошло уже более года. Я бы не осмелился отнимать у вас время, если бы не предположение о шпионаже… Я не в состоянии далее терпеть эту изощренную форму моральной пытки…» И почти каллиграфическим почерком выведенная роспись:
«Фабиан Лосс».
Машина теперь спускалась и, сопровождаемая вихрем пыли, покатила по равнине. Скоро облака отступили и на некотором отдалении показался главный пик, Аоранджи, или Пронзающий Тучи. Пассажир был так поглощен зрелищем, что почти не следил за дорогой. Лишь когда они вплотную приблизились к развилке, он разглядел стрелы дорожного знака, поставленные под прямым углом, с надписями: «Основная дорога на юг» и «Маунт Мун».
Кругом разносилось пение кузнечиков. Воздух был нежен и свеж. Высокий молодой человек в коричневой куртке и серых брюках вышел навстречу машине.
— Мистер Аллейн? Я Фабиан Лосс.
Он взял сумку с почтой у водителя, который уже принялся выгружать багаж Аллейна, и большой ящик с припасами для Маунт Мун. Служебная машина отправилась на юг в сопровождении верного облака пыли. А Аллейн и Лосс взяли курс на Маунт Мун.
— Ваш приезд — большое облегчение для меня, сэр, — произнес Лосс после непродолжительной паузы. — Я надеюсь, что не ввел вас в заблуждение туманными намеками на шпионаж. Они и должны быть туманными, ведь это предположение, не более. Я лично вообще не верю в гипотезу о шпионаже, но использовал ее как приманку.
— А кто-нибудь верит в нее?
— Племянник моей покойной тетушки Дуглас Грейс — ее страстный приверженец. Он хотел приехать и встретить вас, чтобы рассказать вам свою версию, но я опередил его. Ведь это я обратился к вам, а не Грейс.
Они ехали по неровной и узкой дороге, поросшей травой. Дорога взбегала к подножиям гор и огибала их. На полпути к плато Аллейн еще различал служебную машину, скрытую облаком движущуюся точку, которая быстро удалялась в южном направлении.
— Честно говоря, я и не ожидал, что вы приедете, — промолвил Фабиан Лосс.
— В самом деле?
— Да. Я бы вообще не знал о вас, если бы Флосси сама не сказала мне. Какое совпадение! Вы встретились незадолго до того, как это произошло. Я помню, она вернулась с какого-то парламентского бдения (она ведь была членом парламента) и туманно намекала на вашу особую миссию в этой стране: «Конечно, я не говорю ничего, что тебе не следует знать, но если ты считаешь, что здесь нет участников Пятой колонны…» Она ведь приглашала вас в Маунт Мун?
— Да. Это было весьма любезно с ее стороны, но в тот момент, к сожалению…
— Знаю, знаю. Более срочные дела. Наше воображение рисовало вас не иначе как с накладной бородкой и в окружения наемных убийц.
Аллейн усмехнулся.
— Вынужден вас расстроить в отношении бороды.
— А как насчет убийц? Что ни говори, а любопытство, как выразилась бы покойная тетя, самое мощное оружие в арсенале Пятой колонны. Флосси, знаете ли, была моей теткой, — неожиданно добавил Фабиан. — Ее муж, долготерпеливый Артур, был моим кровным дядей, если это точное выражение. Он пережил ее на шесть месяцев. Любопытно, не так ли? Несмотря на хронический эндокардит, которым он страдал, Флосси при жизни не нанесла ему заметного вреда. Зато после ее смерти он сразу последовал за ней. Надеюсь, я не кажусь чересчур бессердечным?
— Интересно, — промолвил Аллейн, — была ли смерть миссис Рубрик ударом только для ее мужа?
— Вряд ли, — откликнулся Фабиан, бросая пронзительный взгляд на гостя. — Вы хотите сказать, что за веселой безжалостностью я прячу измученное сердце?
Он помолчал некоторое время, затем громко сказал:
— Если бы жена вашего дяди была обнаружена в плотно спрессованном состоянии в тюке с шерстью, сумели бы вы отнестись к этому факту с полнейшим самообладанием? Хотя при вашей профессии, возможно, сумели бы.