Убийца без лица
Шрифт:
Они купили продуктов и поехали к нему на Мариагатан. За ужином они говорили об отце.
— В доме престарелых он просто-напросто умрет, — сказала Кристина.
— А как быть? — спросил Курт. — У меня он жить не сможет. И у тебя не сможет. В Лёдерупе тоже. Что остается?
Договорились на том, что лучше всего жить отцу, как он жил, но надо поговорить с социальными службами, чтобы обеспечили ему помощь по хозяйству и присмотр.
— Отец никогда меня не любил, — сказал Валландер, наливая себе кофе.
— Это не так.
— Так — после того, как я решил стать полицейским.
— Может быть, ты разбил его мечту. Наверное, он видел тебя кем-то другим.
— Но кем? Он же никогда ничего не говорил.
Валландер постелил сестре на диване.
Теперь, когда они закончили говорить об отце, он стал рассказывать ей о своих проблемах. И вдруг почувствовал, что взаимное доверие, которое было между ними раньше, исчезло.
Мы слишком редко встречаемся, подумал он. Она даже не спросит, почему мы разошлись с Моной.
Он достал бутылку коньяка. Там еще оставалась добрая половина.
Кристина отрицательно покачала головой, и он налил себе.
В вечерних новостях говорили почти исключительно о Вальфриде Стрёме. О Рюне Бергмане — ни слова. Валландер знал: это потому, что тот — бывший полицейский. Наверное, начальник Управления государственной полиции из кожи вон лезет, лишь бы напустить побольше тумана и скрывать, кто такой Рюне Бергман, так долго, как только можно.
Но рано или поздно все станет известно.
Как только закончились новости, зазвонил телефон. Курт попросил сестру ответить.
— Спроси, кто говорит, а потом посмотришь, дома ли я.
— Какая-то дама по фамилии Бролин, — сказала она, вернувшись из прихожей.
Он с трудом поднялся со стула и взял трубку.
— Надеюсь, я тебя не разбудила.
— Нет, что ты. У меня в гостях сестра из Стокгольма.
— Я только хотела сказать, что ты в этом деле был просто выше всяких похвал.
— Нам просто повезло.
Почему она звонит, подумал Валландер, и вдруг решился.
— Может быть, выпьем что-нибудь?
— С удовольствием, — сказала она с ноткой удивления. — А где?
— Сестра сейчас ложится. Может быть, у тебя?
— Отлично.
Он положил трубку и вернулся в гостиную.
— Я вовсе не собираюсь ложиться, — сказала Кристина.
— Я имел в виду, что тебе не стоит меня ждать. Я не знаю, когда вернусь.
Вечер был холодный, и дышалось легко. Он свернул на Регементсгатан и вдруг почувствовал, как легко у него на душе. Они нашли убийц за 48 часов. Теперь можно сосредоточиться на Ленарпе. «Ты был выше всяких похвал». Он знал, что так оно и есть.
Он доверился интуиции, действовал быстро и решительно, и это дало свои плоды.
Он вздрогнул, вспомнив сумасшедшую погоню на грузовике с лошадьми. И все равно его не покидало чувство легкости и удовлетворения.
Он нажал кнопку домофона, Аннет жила на втором этаже дома, построенного еще в начале XX века. Большая квартира, но мебели мало. У стены стояло несколько еще не повешенных картин.
— Джин с тоником? — спросила она. — У меня не слишком большой выбор.
— Прекрасно, — сказал он. — Подойдет все что угодно. Лишь бы покрепче.
Она села на диван напротив него и подобрала под себя ноги. Он опять подумал, что она очень красива.
— А ты знаешь, какой у тебя вид? — спросила она со смехом.
— Ты не первая об этом спрашиваешь, — ответил он.
Тут он вспомнил Класа Монсона. Парень ограбил магазин, а Аннет Бролин не подписывает ордер на арест. Не стоило сейчас говорить о работе, но он не удержался.
— Клас Монсон, — сказал он. — Помнишь такого?
Она кивнула.
— Ханссон жалуется, говорит, ты считаешь, что предварительное следствие проведено неудовлетворительно. И не подписываешь ордер.
— И в самом деле неудовлетворительно. Недостаточные доказательства, показания свидетелей неубедительны. Было бы служебной ошибкой с моей стороны подписать этот ордер.
— Следствие как следствие, не хуже других, — сказал Валландер. — И потом, ты забываешь существенный факт.
— Какой?
— Что он действительно ограбил магазин. И уже не в первый раз.
— Так проведите следствие как положено.
— Мне не кажется, что рапорт так плох. Если мы отпустим Монсона, он совершит новое преступление.
— Но мы не можем хватать людей просто так.
Валландер пожал плечами.
— А ты подпишешь, если мы добавим свидетельских показаний?
— Это будет зависеть от того, что они скажут.
— Откуда такое упрямство? Клас Монсон виновен. Если мы его еще чуть-чуть прижмем, он признается. Но если он поймет, что может улизнуть, то не скажет ни слова.
— Прокурору положено быть упрямым, — улыбнулась она. — Иначе представляешь, что будет с правовыми гарантиями в этой стране?
Курт Валландер почувствовал, что выпивка придала ему строптивости.
— Этот вопрос с тем же успехом может задать любой деревенский полицейский. Когда-то я думал, что профессия полицейского заключается в том, чтобы охранять спокойствие и собственность граждан. Вообще-то говоря, я и сейчас так считаю. Но я вижу, что понятие «правовые гарантии» становится пустым звуком. Вижу, что молодых ребят, совершивших преступление, более или менее поощряют продолжать в том же духе. Никто не вмешивается. Всем плевать, что переживают жертвы насилия. И становится все хуже и хуже.