Убийца без лица
Шрифт:
Он подошел к морю и сполоснул лицо. Вдали, почти у самого горизонта, маячил силуэт грузового корабля. Он шел на юг.
Вдруг подумалось, как обрадуется умирающий Рюдберг.
Через два дня человек по имени Андреас Хаас признался в совершении убийства, но основную вину свалил на приятеля. Лотар Кравчук поначалу молчал, но, узнав об этом, тоже заговорил. Только утверждал, что главным был Хаас.
Все произошло именно так, как и предполагал Валландер.
— Мне только одно непонятно, — сказал Валландер Кравчуку. — Зачем вы накормили лошадь?
Тот на него посмотрел с удивлением:
— Деньги же были спрятаны в сене. Могли и сбросить охапку-другую, пока искали портфель.
Валландер кивнул. Загадка сытой кобылы решилась очень просто.
— И еще одно, — сказал он. — Удавка.
Но ответа он не получил. Ни один из задержанных не хотел брать на себя вину за это бессмысленное зверство.
Пришло уведомление от чешской полиции. И Хаас и Кравчук были им хорошо известны. Они уже отбывали наказания за грабежи.
Сбежав из лагеря беженцев, они сняли недостроенный домик недалеко от Хёра. А кожаные куртки оказались крадеными, их забрали, ограбив магазин в Траносе.
Слушания в суде о заключении под стражу заняли несколько минут.
Никаких сомнений, что решающих улик более чем достаточно, ни у кого не было, хоть эти двое и валили все друг на друга.
Валландер сидел в зале суда и рассматривал их обоих. Хотя он наконец раскрыл это убийство и преступники понесут неминуемое наказание, он ощущал странную неудовлетворенность. Ему все вспоминалось то январское утро и удавка на шее беспомощной старухи. Зачем? Зачем эта жестокость ради жестокости?
Он поежился. У него нет ответа. И от этого еще тревожней.
Вечером в субботу 4 августа Валландер захватил бутылку виски и отправился к Рюдбергу. Он договорился с Аннет Бролин, что на следующий день они вместе поедут к его отцу.
Он собирался задать ей один вопрос: может ли она развестись ради него?
Он знал, что она скажет «нет», но ясно чувствовал, что она не обидится. По дороге к Рюдбергу он слушал Марию Каллас. Он взял неделю отпуска. Сначала он съездит в Лунд навестить Германа Мбойя, который должен был вернуться из Кении. А потом займется ремонтом в квартире.
И наверное, стоит в конце концов разориться на новый музыкальный центр.
Он поставил машину
Над его головой плыл лимонно-желтый месяц. Дело к осени, подумал он.
Рюдберг, как всегда, сидел в темноте на балконе. Валландер наполнил стаканы.
— Помнишь, как мы сидели и ломали голову над тем, что прошептала перед смертью Мария Лёвгрен? — сказал Рюдберг. — Думали нам придется искать каких-то иностранцев. А когда появился Эрик Магнуссон, казалось, что это он — убийца. Но это был не он. Что ж, теперь у нас есть иностранцы. И бессмысленная смерть бедняги сомалийца.
— Ты это знал с самого начала, — кивнул Валландер. — Ты знал, что это были иностранцы. Или нет?
— Не знал. Но думал — это точно.
Они неторопливо обсуждали все детали следствия, как будто все это произошло давным-давно.
— Мы сделали кучу ошибок, — задумчиво проговорил Валландер. — Вернее, я сделал кучу ошибок.
— Ты замечательный полицейский! — с нажимом сказал Рюдберг. — Может быть, я тебе этого еще не говорил. Но по-моему, ты просто охренительный полицейский.
— Я сделал кучу ошибок, — повторил Валландер.
— Но ты не отступал, — сказал Рюдберг. — Ты не сдавался. Ты хотел их найти, и ты их нашел. Только это и важно.
Оба замолчали.
Я сижу рядом с умирающим человеком, смутно подумал Валландер. Только теперь я понимаю, что он умирает.
Он вспомнил, как его в молодости пырнули ножом.
И еще он вспомнил, как полгода назад пьяным вел машину. Собственно говоря, он уже не должен был работать в полиции.
Почему я не рассказал этого Рюдбергу, подумал он. Или он и так все знает?
Вспомнились вещие слова: время жить и время умирать.
— Как ты? — спросил он осторожно.
Лица Рюдберга не было видно.
— Сейчас ничего не болит, — сказал он. — Но завтра опять все начнется. Или послезавтра.
В два часа ночи Валландер ушел, оставив Рюдберга сидеть на балконе. Домой он шел пешком.
Месяц скрылся за облаком. Иногда Валландер оступался.
В голове звучал голос Марии Каллас.
Перед тем как заснуть, он долго лежал с открытыми глазами.
Он опять думал об этой ничем не оправданной жестокости. Приходят новые времена, думал он. Наверное, нужны другие полицейские.
Мы живем во время удавок. Все более неуютно становится в подлунном мире.
Потом он заставил себя отбросить эти мысли и попытался вызвать в памяти неутомимую негритянку.
Следствие закончилось. Можно перевести дух.