Убийца из прошлого
Шрифт:
А Разруляев побрел к Приказу. Тот ткнулся мордой в его плечо: мол, извини, сам не рад, что так вышло. Сергей Осипович расплакался.
Науками Мэри не мучили, обучили языкам да танцам, что вполне достаточно для жизни, которая ей предстояла, где бал сменялся маскарадом. Но однажды ее батюшка прикупил каких-то акций, а уже через месяц они ничего не стоили. От отчаяния родителя хватила грудная жаба, и он почил в бозе. А Мэри стали шептать вслед: «Бесприданница». Кто с сочувствием, кто с сожалением, кто с нескрываемой радостью. И хотя красива была по-прежнему и танцы в ее бальной книжке, как и раньше, были расписаны заранее, с визитами теперь никто не являлся. Да и куда? Назвать домом жалкую квартирку с окнами во двор язык не поворачивался.
И вот как-то в театре (родственница из жалости изредка уступала им с матушкой свою ложу) Мэри почувствовала на себе взгляд. Серьезный, заинтересованный. Судя по дорогому сюртуку с бархатным воротником и галстучной булавке с бриллиантами, внимательно изучавший ее незнакомец был при деньгах. Только вот и сюртук, и галстук на нем уже года три как вышли из моды. Значит, провинциал, помещик из захолустья. Да и пусть, почему, собственно, нет, раз столичные женихи воротят от нее нос? Мэри приветливо улыбнулась. Незнакомец кивнул, а в антракте, отыскав общих знакомых, был представлен:
– Александр Шелагуров.
Без всяких признаний было понятно, что влюблен и что ему глубоко плевать, есть ли у Мэри приданое. Тем и подкупил. За прошедший со смерти отца год Мэри невыносимо устала от бесконечных счетов и ломбардных квитанций, от клейма неудачницы, от многозначительных взглядов таскунов с тугими бумажниками, что терпеливо ждали, когда от отчаяния согласится на бесчестие.
Шелагуров сделал предложение, Мэри его приняла. Планы будущего супруга жить деревенской жизнью ее не испугали. Была уверена, что станет вертеть им с той же скоростью, что матушка покойным отцом, и за лето убедит перебраться в столицу. А лето… Почему бы не провести его в имении? Та же дача, только чуть дальше.
Однако деревенская жизнь Мэри разочаровала сразу. Из развлечений лишь супружеская постель. Муж целыми днями пропадал на полях, а местное общество состояло из старичков со старушками. Мэри заскучала и, не дожидаясь осени, стала капризно требовать переезда в Петербург. Однако Александр Алексеевич оказался совсем из иного теста, нежели папенька. Несмотря на чувства, прихотям жены потакать отказался. Твердо заявил, что жизнь в столице им не по карману. А против скуки велел засучить рукава и приступать к обязанностям: командовать садовниками и птичниками, распоряжаться кухней и заготовками.
Мэри люто возненавидела и мужа, и его Титовку. Неужели оставшуюся жизнь ей предстоит провести здесь? Будь у нее деньги хотя бы на железнодорожный билет, она сбежала бы. Лучше пойти в содержанки, чем прозябать тут. Но муж не давал ей ни копейки. Зачем? Где их здесь тратить?
Так прошли два бесконечных года, которые, останься в столице, могли бы стать лучшими, самыми яркими в жизни Мэри. Надежда выбраться из Титовки забрезжила лишь этой весной, когда из пансиона вернулась Ксения, сестра мужа.
В здешних болотах путного жениха ей не сыщешь: дворянская молодежь после реформы из поместий разбежалась. И хочет того Шелагуров или нет, грядущую зиму им предстоит провести в Петербурге (а хоть бы и в Москве) на «ярмарке невест».
К удивлению Мэри, Ксения ее идею высмеяла:
– Где-где будем искать мужа? На балу? Вот еще. Это словно коня покупать на базаре. Кто знает, какой окажется у него характер? Вдруг книг не читает?
– Кто? Конь?
– Жених. О чем мне с таким разговаривать?
– Тогда выходи за Разруляева, – пошутила Мэри. – Все жалованье на книги изводит. Лучше бы eau de Cologne купил.
Она терпеть не могла управляющего. Потный, неопрятный, с отвратительно блестевшей, будто жиром намазанной, лысиной, располневший.
– Отличная идея! – подхватила шутку Ксения. – Все лучше, чем за кота в мешке.
– Ты что? Он же нищий.
– Как и ты. Но ведь брату сие не помешало? – Выкрикнув эти ужасно обидные слова, Ксения повернула Незабудку к дому и даже не оглянулась.
Тем же вечером Мэри в который раз попыталась убедить мужа зимовать в Петербурге.
– Не то Ксения за Разруляева выскочит, – пригрозила она.
Но, к ее удивлению, перспектива породниться с собственным управляющим Александра Алексеевича очень обрадовала:
– Даже мечтать о таком не смел.
Мэри чуть дара речи не лишилась. Неужели в этом доме все сошли с ума?
– Как прикажете вас понимать? У Разруляева ветер в карманах.
– Зато масса других достоинств.
– Каких? Дед его был крепостным.
– Зато отец выслужил потомственное дворянство. И не за столом, в присутствии, а на поле брани. И после верой-правдой служил нашей семье. Сергей Осипович родился и вырос в Титовке, обожает эти места. Кто-кто, а он никогда не продаст свою половину.
– Какую половину?
– То бишь половину Ксении. До ее замужества ею управляю я. Но после станет распоряжаться супруг. Если им окажется чужак, кто знает, не продаст ли?
– Вам-то что за беда? От лишних хлопот избавитесь.
– А заодно и от доходов. Если посевные площади сократятся вдвое, семипольный оборот станет невозможен. А это единственный способ получить с этих земель хоть что-нибудь. Тогда и нашу половину придется продать.
Лучше бы Александр Алексеевич подобных слов не говорил. Они окрылили Мэри. Если Шелагуров продаст свое чертово имение, они точно отсюда уедут. Пусть даже не в Петербург, пускай в Новгород. Какая разница! Дело оставалось за малым – в кратчайшие сроки найти для Ксении жениха, который сразу после свадьбы продаст доставшуюся ему половину имения.
– Сергей Осипович с Ксенией объяснились? – уточнил у супруги Александр Алексеевич.
– Надеюсь, нет.
– Надо их подтолкнуть друг к другу.