Убийца по имени Ной
Шрифт:
— Да-да, конечно! — подхватил Ной. — Именно так! И вы уже обрели награду, потому что церковь Апокалипсиса приняла вас в свои недра как любимых чад. Она спасет вас!
Дело происходило в заброшенном колхозном саду за городом в закатный час, когда вся природа засыпает… Здесь же росла надежда на бесконечное бодрствование. Все было таинственно: возвышенные разговоры, клятвы, гипнотическое воздействие Ноя, блаженные речи Виктора словно бы навеяли на всех чудный сон наяву, уводящий от безнадежной будничности. Наконец-то повеял легкий ветерок из другого, счастливого мира, из мира сказок раннего детства, где добро всегда побеждает
Тогда же Ной назначил последнее собрание на родной земле, после которого братья и сестры должны были присоединиться к своим единоверцам в «земле обетованной».
В тот вечер Ной намекнул двум братьям, что им, возможно, придется остаться в родном городе на неопределенное время, потому что они будут спасаться распространением препарата «Антеридий» в близлежащих селениях. У этих братьев действительно все очень хорошо получалось. Увидев, что братья колеблются, Ной слегка поощрил их, обещав через пару недель прислать им замену, а их забрать к себе. Закатное собрание закончилось полным миром и довольством. Для поддержания этого состояния Ной призвал к сугубому, то есть усиленному, молению. Оно продолжалось до полной темноты: братья и сестры стояли на коленях вокруг Ноя и произносили разные мантры, часто повторяя главную: «Голгофа распятого — смерть упырям»…
Ночью после собрания Ной объявил Виктору, что теперь тот становится праведником Ноем, главным праведником вновь организуемого трудового лагеря в нескольких десятках километров от городка.
— Ты уедешь отсюда сразу после нашего последнего собрания и сделаешь все приготовления к приезду братьев и сестер. Все дальнейшие указания будешь получать через меня.
— Значит, мы расстанемся? — испугался Виктор.
— Мы будем встречаться. Так часто, как того потребует дело… спасения. Теперь помолись и ложись спать.
Ной вышел из номера Виктора. Он лег и в темноте стал молиться:
— Господи! Хоть Ты не оставляй меня! Я ничего, ничего не понимаю в этом учении. Или сделай так, чтобы я понял, — ведь мне надо спасать этих новых братьев и сестер, Господи!
Утром, как обычно, дежурная принесла стакан крепкого сладкого чая с лимоном, свежей домашней сдобы и жирной сметаны с творогом. Она была до противности любезна и словоохотлива.
— Виктор, а… скажите, мне часто будут этот «Антеридий» привозить? Я не поняла, а ваш дружок строгий — не переспросишь!
— Я не знаю, — строго сказал Виктор. — И ведь он просил вас держать все в тайне!
— Да, да! — замахала она руками, испугавшись. — Я-то думала, что вам можно сказать, — вы же заодно, из одной шайки-то!
— Что?! — вскрикнул Виктор.
— Ой! — закрыла рот рукой дежурная. — Не буду, больше ничего не буду, — говорила она, пятясь задом к двери номера. — Мил человек! Ты только не говори ему, а то работы лишусь. Все буду делать, как скажет, молчать буду — хоть пусть пытают. Денег знаешь как не хватает! Дочка безработная, муж на пенсии! Не скажешь, а? Язык мой поганый! С тоски чего только не скажешь! Не говори ему!
— Иди, мать! — выпроводил Виктор дежурную и первый раз вспомнил о своей матери. Что она там сейчас о нем думает? И не знает она, что ее сын работает и для ее спасения. Когда-нибудь он объявится и обрадует ее несказанно! Вместе обнаружатся: и сын, и спасение…
Последнее собрание приверженцев церкви Апокалипсиса происходило в необычайно живописном месте — на берегу неширокой речушки с плачущими ивами по берегам.
Как всегда, первым делом Ной собрал деньги за распространяемый товар. Объем продажи раз от раза возрастал.
Последнее собрание, словно заключительный аккорд в пьесе, придало учению церкви Апокалипсиса законченный вид. Всю неделю велась подготовка, чтобы наконец сказать, что конкретно нужно делать. Нужно, по словам Ноя и по учению церкви Апокалипсиса, немедленно оставить своих родителей, семью, родственников и знакомых, которые, как упыри, мешают спасению. В последнее время их влияние стало настолько сильным, что, находясь рядом с родными, спастись невозможно. Необходимо уйти, не оглядываясь на свое прошлое. С тем, кто повернет голову назад, случится то, что произошло с женой праведника Лота, — она превратилась в соляной столб.
Виктор, присутствуя на этом собрании, незримо примерял на себя все манеры, поведение, речи, тон разговора Ноя. Через несколько дней ему предстояло быть именно таким. Сможет ли он? Сможет ли довести вот эти одиннадцать душ до тихой гавани спасения?
Пока он так размышлял, в словах Ноя появилось нечто новое.
— Каждый из вас может вспомнить смертельную обиду, нанесенную родителями. Со временем она затаилась, но совсем уйти не могла. Обида легла тяжелым камнем на дно души, изранила ваше существо, мы только не видим этих ран. Но любая ваша негативная реакция тогда — убить их или себя, или сделать им ответную обиду, или убежать из дома, отравиться, повеситься, — все это в вас осталось. Подобное в этом мире лечится подобным — это закон природы. Ваша душа исцелится от ран, если вы нанесете обидчику такую же по масштабам обиду. Зло должно быть наказано. Вы понимаете меня?
Ной, как всегда, очень внимательно всмотрелся в лицо каждого, ища подтверждения последним своим словам. Его взгляд действовал как детектор лжи, ни один не мог соврать под его пристальным взглядом. Одна сестра вдруг зарыдала.
— Я не могу, я так не могу! Мне страшно. Я хочу уйти от вас, но я боюсь. Я боюсь тебя! Мне страшно!
— Меня не надо бояться… — ласково сказал Ной. — Нужно бояться только возмездия.
— Я все равно уйду! — рыдала девушка. — Мне страшно, страшно!
Больше никто не выражал никаких эмоций, все были словно замороженные. Ной сделал как можно более ласковое лицо и сказал:
— Ты права, сестра. Тебе страшно, потому что ты лишняя. Без тебя здесь будет десять человек, это совершенное число — ты просто лишняя. Иди с миром! Твой срок еще не пришел. Иди и не бойся.
— Как? — всхлипнула она. — Но как же наказание?..
— Наказания не будет. Тебе не будет никакого наказания. Забудь все и никому ничего не рассказывай. Просто живи и ничего не бойся. Иди с миром, ничего не будет — ты лишняя, — успокаивающе, как с больной, говорил Ной. — Ты пока не готова.
Девушка сначала даже не поняла, что ее отпускают и не требуют взамен никаких обязательств; она стояла как вкопанная, глядя то на Ноя, то на Виктора, ожидая подвоха. Ной сам развернул ее в сторону города и чуть подтолкнул. Она медленно пошла, потом побежала. Наконец она пропала из виду — как в воздухе растворилась. Скорее всего, спряталась где-то в ивовых зарослях. Она не верила, что ее так просто отпустили…