Убийца с крестом
Шрифт:
– Верно.
Прибежал взволнованный детектив из особого отряда.
– Капитан, журналисты прорвались через черный ход. Мы их задержали, но они требуют сообщить, что происходит.
Это Мэдисон мог сделать не хуже всякого другого. Он самодовольно улыбнулся.
– Я разберусь с ними, Джек, если у тебя нет охоты.
– Нет, благодарю. Уступаю эту честь тебе. Сделай публичное заявление.
Мэдисон светился от удовольствия.
– Хорошо, – обратился он к копу, – пошли. Поговорим с прессой, надо же им сообщить что-то в воскресных известиях.
И Долли удалился
Голд жевал сигару и наблюдал, как рабочие прицепляли «роллс» к тягачу. Мешали низкие потолки, и страшные проклятия оглашали опустевшее помещение.
С дальнего ската послышался рев мотора, и на стоянку ворвался красный спортивный автомобиль с откидывающимся верхом. Замора со скрипом затормозил в нескольких шагах от Голда.
– Эй, что стряслось?! – спросил Шон. Волосы у него были мокрые, а рубашка расстегнута.
– Поздравляю, еще одна жертва. – Голд улыбнулся, взглянул на влажные волосы Заморы. – Опять какое-нибудь мыльное предприятие?
– Я просто не мог проснуться. В конце концов, мать вылила на меня чашку холодной воды.
– Ирландские штучки. Вы, христиане, детей своих продадите за бутылку виски.
– Ну уж.
Голд продолжал шутить.
– Черт возьми! Я хочу позавтракать с Робертом Редфордом в его маленьком сексуальном авто. И пусть он угощает.
Замора подал машину назад, развернулся.
– Кстати, – спросил Голд, – вы довели до конца то предприятие?
– «Великолепное душистое мыло»? – Замора дал газ. – Нет, вмешался один немытый еврей.
Они умчались, резина мягко прошуршала по полу.
2.38 дня
По-воскресному гудел бульвар Креншо. Кларк Джонсон выпрямился, подтянулся и негромко, но решительно постучал по дверному косяку. Дверь была открыта, но завешена сеткой от насекомых. Через сетку доносились обрывки разговоров о тяжкой утрате, приглушенный смех и странное шарканье вилок по бумажным тарелкам.
Крепкая полная женщина с серебристыми волосами в длинном, до лодыжек, черном платье откинула сетку одной рукой. Она отирала пот с черного лба кружевным платочком.
– Заходи, сынок. Проклятая жарища. – Голос у нее был глубокий, звучный и сладкий, как патока. Прямо-таки оперный голос.
Джонсон колебался.
– Ну, туда или сюда? Мух напустишь.
Он все не решался.
– Здесь миссис Фиббс?
– Ну, конечно, сынок. Но не заставляй меня идти за ней. Ты друг семьи, значит, желанный гость на поминках.
Кларк слабо улыбнулся.
– Я думаю, мне лучше поговорить, с миссис Фиббс.
Толстуха неодобрительно оглядела его и опустила занавеску. Через несколько секунд на пороге появилась мамаша Фиббс.
– Мистер Джонсон? Заходите, пожалуйста.
Она держала сетку открытой, но он не заходил.
– Уф, миссис Фиббс. Я имел в виду Эстер. Когда попросил миссис Фиббс.
– Эстер в кухне. Заходите.
Он шагнул было в комнату, но опять остановился.
– Миссис Фиббс, наверное, лучше все-таки справиться у Эстер. Я не уверен, что она хочет меня видеть.
– Чепуха, –
В небольшой, тщательно прибранной – пол недавно натерт, обивка мебели вычищена – комнате собралось много народу. В основном женщины лет пятидесяти – шестидесяти, рослые и плотные, вроде той, что открыла дверь, в темных, шуршащих платьях. Были и мужчины, потевшие в воскресных костюмах. Один из них, плешивый, в очках без оправы, как Джон Леннон, носил воротник священника. У стены на стуле с прямой спинкой сидела молоденькая мексиканка с четырехлетней дочуркой на коленях. Девочка таращила любопытные глазенки. Буфет разместился на тщательно отутюженной скатерти, раскинутой на двух карточных столиках. Белый хлеб, холодные закуски, куски свинины, бобы, картофельный и капустный салаты. Гости примолкли, перестали жевать, внимательным взглядом окинули нового посетителя. И вернулись к прерванным занятиям.
– Миссис Фиббс, хочу еще раз принести соболезнования по поводу трагической кончины вашего сына.
Мамаша Фиббс вздохнула, прищелкнула языком.
– Да, очень печальный день. Я пережила мужа, мне пришлось смириться с этим, упокой Господь его душу. А сегодня схоронила единственного сына. Жизнь полна горьких неожиданностей, не так ли, мистер Джонсон?
Джонсон не ответил. Она провела его через комнату. Женщины откровенно разглядывали его, некоторые кивнули.
Эстер в простой шляпке с вуалью и маленький Бобби сидели в кухне. Багира на столе уплетала специальную печенку для кошек.
Эстер и Кларк долго смотрели друг на друга, потом она отвернулась, полезла за сигаретами.
– Мам, вот же они, – сказал Бобби.
– Можно сесть? – спросил Кларк.
Эстер не ответила. Мамаша Фиббс стояла в дверях.
– Мистер Джонсон нашел для нас время, так любезно с его стороны, не правда ли? – заметила она.
Эстер молча курила.
– Можно сесть? – снова спросил Кларк.
Эстер стряхнула пепел.
– Эстер... – В голосе мамаши Фиббс слышалась укоризна.
– Приспичило сесть – пусть садится, нечего спрашивать.
Смущенное молчание. Джонсон пододвинул стул к старому металлическому столу у мойки, сел. Багира подняла мордочку, облизнулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Маленький Бобби погладил кошку. Она выгнула спину, заурчала.
– Слишком много народу. Она боится.
Джонсон подвинулся ближе к Эстер. Багира снова уткнулась в миску.
– Вообще-то вы зря приучаете ее. Она привыкнет прыгать на стол и будет воровать масло.
– Навряд ли. Неужели ты и правда так думаешь?
– Говорю тебе.
– Не верю. Мама, неужели Багира будет так плохо себя вести?
Эстер затянулась последний раз и медленно раздавила окурок в пепельнице.
– Последнее, что меня волнует. – Она покосилась на Джонсона.
Мамаша Фиббс все еще стояла в дверях. Она откашлялась и сказала:
– Надо идти к гостям. Это все мои друзья из церкви. Они не покинули нас в трудный час. – Она улыбнулась, очевидно не ожидая ответа. – Скушаете что-нибудь, мистер Джонсон? Я принесу тарелку.