Убийца с лицом ребенка
Шрифт:
С той ночи у них больше ничего не было. Вика как будто выздоровела, пришла в себя и никогда ни взглядом, ни словом не напоминала о происшедшем. За это он еще больше стал ее уважать и ценить. Как-то сразу они превратились в очень близких людей, объединенных тайной. Они стали, как брат и сестра, заботиться друг о друге и оберегать друг друга от неприятностей. Иногда поглядывая, как Вика, прощаясь, укутывает шарфик вокруг его шеи и целует в щеку, или подает кофе, смахивая с его плеча перхоть, он невольно вспоминал свою мудрую мать, и искренне радовался тому, что есть рядом человек, который, как и его мать, принимает близко к сердцу и его радости, и его проблемы, а самое главное, может помочь умным советом.
Автомобиль, в котором они сидели, стоял на привокзальной площади, в рядах других машин. В метрах тридцати от них расположился стихийный вечерний рынок, откуда доносились запахи вяленой рыбы, домашней кровяной колбасы и свежесорванной сирени.
– Сегодня задержали полковника Снаткина при получении взятки в размере ста тысяч баксов, – сказал Альберт. – Самое интересное, что о его задержании я узнал по телефону от неизвестного мне человека.
– И кто же тебе звонил? – спросила Вика, нахмурившись.
– Снаткин сказал, что, по его данным, никто не звонил. Но когда мы с ним беседовали, отключенный телефон включился и мне сообщили, что ты находишься в травмопункте железнодорожного вокзала.
– Включить отключенный телефон могут только спецслужбы, – предположила Вика.
– Ну наверное, ты на правильном пути, – задумчиво произнес Альберт. – Вопрос только в том, зачем мы им нужны. Я политикой не интересуюсь. Мой принцип жизни – моя хата с краю, я ничего не знаю. Слушай, – оживился Альберт, – я вспомнил, они же или он, предлагали мне сотрудничать с ними. Я их отшил.
– Вот видишь, – рассудительно заметила Вика, – ты – известный адвокат в нашем городе, а ведешь себя неразумно, как мальчишка. После предложения о сотрудничестве, я непременно договорилась бы о встрече, обсудила все вопросы, удостоверилась бы, что это спецслужбы и только потом приняла бы решение.
– Я презираю эти спецслужбы. И ты предлагаешь мне заключить с ними сделку?
– Я тебя не понимаю, – сказала Вика. – Мы живем и работаем в этой стране и при этой власти. Значит мы с ней согласны, или с ее политикой. Иначе невозможно.
– Пока власть не мешает мне работать, я плевать на нее хотел. Но я никогда не буду рассказывать им, о чем я говорю с обвиняемыми. А спецслужбы, наверное, хотят знать, что мне рассказал начальник полиции города, где у него спрятаны деньги, какие у него есть связи, и не опасно ли заносить над ним меч. Они даже в аквариум с пираньями поставили микрокамеру, чтобы отслеживать каждое его слово. Но видно облажались, потому что Павлуша тертый калач и его трудно разгрызть. Они могут подойти к нам со стороны правильности уплаты налогов?
– Нет, – уверенно сказала Вика. – С этой стороны у нас все в порядке. Но у нас есть проблемы с твоим нестандартным пониманием деятельности адвоката.
– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Альберт.
– Я уверена, что Снаткин попросил тебя что-то сделать, что может поставить крест на твоей работе. Особенно сейчас, когда они организовали негласную слежку за нами. Ты уверен, что сейчас нас с тобой никто не слушает?
– Я не знаю, – раздраженно сказал Альберт. – Может, и слушают, и даже снимают. Я давно дружу с Павлом Ивановичем. И как друг я обязан сделать все, чтобы ему помочь, когда он в беде. Ты помнишь, как ты познакомилась со своим мужем? Сколько человек тащили тебя в машину, чтобы изнасиловать? А может потом и убить… Виктор тогда отбил тебя, а один из подонков оказался в морге. Не я тогда тебе помог, а Павел Иванович, который, рискуя своей карьерой, прекратил уголовное дело против героя, несмотря на то, что погибший был сыном вице-мэра. Долг, как говорится, платежом красен…
При этих словах Альберт невольно вздрогнул, вспомнив слова анонимного абонента.
Вика молчала, возможно, подавленная воспоминаниями.
– В жизни есть ситуации, когда пословицы и поговорки неприменимы, – очнулась она. – Павлу Ивановичу надо помочь и ты это делаешь. Но если долг красен самопожертвованием, может тогда не одалживаться? Или отложить платеж до лучших времен?
– У меня в жизни был такой случай, – вспомнил Альберт. – Мой клиент должен был выйти из следственного изолятора в пятницу, но следователь сказал мне, что дело практически решено, а поскольку у него много других дел, за которые его четвертуют, если он их не выполнит, приходи в понедельник в девять утра и вместе пойдем вынимать твоего подзащитного, тем более, что срок позволяет. Я был доволен, что мое ходатайство об изменении меры пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде, было положительно решено прокурором района. Ну действительно, подумал я, человек сидит уже шесть месяцев в прокуренной камере, где спят по очереди, потому что не хватает шконок, что такое по сравнению с этим какие-то два дня. Я позвонил его жене и сказал, чтобы в понедельник на девять часов организовала такси, подъехала в сизо и забрала мужа. Женщина молча плакала в трубку. «А нельзя сегодня? – тихо спросила она. – Я сама его привезу…» «Сегодня – исключено, – сказал я. – Следователь не успевает оформить все необходимые бумаги» – «Храни вас Бог, – сказала она. – Вы подарили мне надежду на справедливость.» А в субботу его убил сокамерник. Тогда у меня случился первый инфаркт.
– Тяжелый случай, – согласилась Вика. – Но если за нами установлено наблюдение, как ты поможешь Снаткину? Ты только подставишь его.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю переобуться. Как я понимаю, заменить тебя никто не может. Но заменить твою машину, легко. У моей свекрови в автокооперативе «Волга» в гараже стоит «Таврия». Ты приезжаешь к гаражу на частном такси. Я имею ввиду «бомбилу». За квартал до гаража выходишь, пешком идешь к гаражному боксу номер 218, выводишь «Таврию», она всегда заполнена бензином до отказа, и выполняешь необходимые деликатные поручения. Затем снова полностью заправляешь машину и ставишь ее на место.
– Откуда ты знаешь, что и когда я должен сделать? – спросил Альберт. – Телепатия?
– Алик, – спокойно сказала Вика. – Мы с тобой уже давно дружим. И наша дружба, как я понимаю, «сильнее страсти, больше, чем любовь». Поэтому, если будет тебе плохо, это вольется и в меня. А мне в моем положении, нужно лечиться с хорошим настроением.
– Мне нужно хотя бы часок поспать, – зевнул Альберт. – Впереди тяжелая ночь со многими неизвестными.
– Ну тогда едем ко мне? – сказала Вика. – Там находятся ключи от гаража и запасные ключи от «Таврии».
– Нет, – решительно ответил Альберт. – Сначала мы едем в больницу. Если тебя там оставят, я сам найду все нужные ключи. Высплюсь уже утром, после того, как все сделаю.
– А нельзя сначала выспаться, а потом сделать все, что надо?
– Я боюсь, что завтра будет уже поздно, – нахмурился Альберт.
– У меня плохое предчувствие, – призналась Вика. – Я не могу объяснить, но ощущение такое, что на нас надвигается цунами, а мы, вместо того, чтобы бежать от него, кидаемся ему в объятия. Давай все отложим до утра. Тем более, что у тебя есть повод облегчить свои нравственные страдания. У тебя на руках тяжело больная сотрудница, которой требуется срочная медицинская помощь.