Убийца со счастливым лицом. История маньяка Кита Джесперсона
Шрифт:
– Если я шел на поле, Дюк охранял меня от быков и коров. Он пас меня, как ягненка из стада. Однажды мы с отцом заплыли на лодке на середину озера. Вдруг отец оглянулся и воскликнул: «Что за черт?» Дюк плыл следом, пытаясь нагнать нас. Он проплыл чуть ли не километр и едва не утонул. Остаток лета он не выпускал меня из виду.
– Я бросал ему под стол куски со своей тарелки и давал облизать ее после еды. Пес стал моим постоянным спутником и дал первые представления о сексе. Он залезал на любую суку поменьше дога. Возможно, поэтому мне всегда нравилось делать это по-собачьи – это был первый секс, который я увидел.
В
– Джо был наполовину индейцем, из бедной семьи со множеством детей, и единственное, что мог мне предложить, – свою дружбу. По мнению отца, наша дружба была пустой тратой времени, потому что не приносила никакой выгоды. Он предупреждал меня держаться подальше от Джо. Но мы дружили много лет.
Во время нереста приятели убивали лососей пиками и стрелами.
– Меня столько раз ловили на браконьерстве, что патрульным это надоело. Если они видели, что я рыбачу, то просто ехали к нашему дому и ждали. Они знали, что я постараюсь пронести лосося и форель домой под курткой. Однажды меня застали за ловлей у соседской запруды, и фермер пальнул мне в спину солью. Мама потом вытаскивала соль пинцетом. Слава богу, она не стала рассказывать отцу.
Как большинство других жителей зеленого городка Чилливак, Лес Джесперсон и сам не чурался браконьерства. Он научил сына ложиться лицом вниз на мостки и хватать лососей за хвост. Это было одно из самых теплых воспоминаний Кита:
– Мы делали это вместе. Браконьерство не считалось особенным правонарушением там, где мы жили. Плохо было попасться. Отец участвовал в городском управлении и не хотел позориться перед другими политиками.
Иногда Джесперсоны охотились по берегам ручья на ондатр.
– Я выдергивал одну из воды за хвост и бросал на берег. Отец или кто-нибудь из братьев забивал ее битой. Сусликов мы убивали сотнями – они считались вредителями на фермах. Отец снимал на камеру, как мы стояли, забрызганные кровью сусликов и всяких других грызунов. Это был наш вид отдыха. Когда мы вырастали и женились, отец показывал тот фильм нашим женам. Он шутил: «Посмотрите на моих прирожденных убийц! Как они разделываются со своими жертвами! Никто не захочет столкнуться с ними в темном переулке».
Для сомневающихся Лес пояснял:
– Фермеры сами просили убивать сурков. Мы оказывали им услугу.
Как многие другие отцы в сельской местности, альфа-самец семьи Джесперсон учил сыновей охоте. Когда они немного подрастали, он дарил им воздушные ружья, чтобы учились метко целиться. Всегда предупреждал не стрелять в людей, но у Кита имелось собственное мнение об этом правиле:
– Для меня оно означало, что нельзя стрелять людям в лицо. А в остальные части тела можно. Я представлял себя снайпером и стрелял в других детей. Стрельнул моему соседу в пенис, когда он отливал. Он весь облился мочой.
Лес делал сыновьям мощные рогатки из хирургической резинки, но велел не стрелять никому выше уровня локтя. Кит очень скоро понял, что лучше всего в цель попадает мраморная крошка, и как-то пальнул пониже спины упитанной соседке, которая наклонилась за ягодами малины.
– Меня поймали, и она потащила меня к отцу. Она хромала и рыдала, прямо-таки заходилась. Отец постарался сохранить серьезное лицо. Он сказал, что не может наказать меня, пока не оценит ущерб. Отсмеявшись собственной шутке, он легонько отшлепал меня у нее на глазах. В тот раз он использовал руку, а не ремень.
5
Мир Кита
В ранние годы Кит проводил большую часть свободного времени с человеком на шестьдесят лет старше себя, дедом по материнской линии, Роем Беллами.
– Он был непохож на моего деда Джесперсона. Я мог с ним поговорить, и если я делал что-нибудь не то, он никогда не жаловался отцу. Самым резким словом дедушки Беллами было нет. Мы удили лосося с его двенадцатифутовой лодки, «Маленький Котто». Мы выходили на рассвете и возвращались в сумерках. Я до сих пор вижу, как он сидит у руля и попивает кофе из термоса, пока я держу на пальце леску, чтобы не пропустить поклевку. Мы были единственными в нашей семье, у кого хватало терпения на такой вид рыбалки.
– Дедушка всегда делал так, чтобы я вытаскивал самых больших рыб – серебристых лососей и чавычу весом почти двенадцать килограммов. Мы были лучшими друзьями и не нуждались ни в ком другом. Порой я гадаю, как бы все обернулось, проживи дедушка подольше. Он умер, когда мне было девять. Это были единственные похороны, на которых я плакал. Там играли «Я слышу симфонию». Я снова заплакал, когда вернулся домой и узнал, что дедушка оставил мне свою лодку и снасти. Бывало, я открывал тот ящик с наживками и совал внутрь нос, чтобы уловить его запах. Отец обменял Маленького Котто на другую лодку. Я продолжал рыбачить, но все уже изменилось.
Некоторое время у Кита были проблемы с хулиганом по имени Мартин.
– Родители Мартина брали его с собой, когда приезжали к нам в гости. Он всегда попадал в неприятности и сваливал вину на меня. Отец наказывал меня перед всеми. Однажды я решил, что с меня хватит. Я зажал Мартина в угол за гаражом и закричал: «Я тебя убью, сукин ты сын!» Когда отец оттащил меня, Мартин был без сознания. Я убил бы его, если бы меня не остановили, – совершенно точно. Ничего удивительного, что я получил ремня. В тот раз я правда был виноват.
Оглядываясь назад, Кит рассматривает тот случай как поворотный пункт в своем раннем развитии.
– Именно тогда я начал думать, что во мне живут два человека и один наблюдает за другим. Когда я бил Мартина, добрая часть меня стояла в сторонке и смотрела. Может, я до сих пор такой. Когда я решаю какую-то серьезную проблему, мне кажется, что я где-то снаружи, наблюдаю за самим собой. Я могу честно сказать, что тот человек, который избивал Мартина, не был мной настоящим. Я никогда не причинил бы зла другому ребенку, что бы тот ни натворил. Это было не в моем характере. Но в тот день я как будто отступил в сторону и позволил плохой своей части взять верх. Точно так же было с женщинами, которых я убивал. Мои убийства происходили как в замедленной съемке, и позднее я фантазировал о том, что мог бы сделать. Я думал: Если бы все это повторить, я сделал бы по-другому. Но, так или иначе, те девушки оказывались мертвы.