Убийце — Гонкуровская премия

Гамарра Пьер

— Все, что можно, сделаю, — рявкнул Норбер, — но если эти господа не пожелают потесниться…

Жозэ спокойно уселся в глубине кабинета, неподалёку от девушки, которая вступилась за хронику. Он не впервые присутствовал при подобных сценах. Они повторялись почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день.

Из наборного цеха примчался ответственный секретарь, ругаясь, он потрясал ворохом статей и размахивал своей линейкой.

— У меня уже перебор на три колонки. Больше места нет. Газета не резиновая.

Да, места больше не было, а телетайпы продолжали терпеливо

отстукивать буквы на бумажных лентах. Сообщения следовали за сообщениями, всякие мелочи сменялись дипломатическими материалами, отчёты — мелочами. На столах редакторов отделов росли горы материала. И все — первостепенной важности. Его поджимали, резали, переделывали, но наступал наконец момент, когда резать больше было нельзя. Тогда шли к Норберу или ещё к кому-нибудь, ловчили, выклянчивали небольшое местечко на две колонки, на третьей полосе для очень важной информации. Норбер размахивал своей карающей линейкой и кричал, что он не уступит, ни за что не уступит, потому что места нет. Нет, нет, ничего нет, конечно, невозможно…

И все же каждый раз происходило чудо, втискивались и две небольшие колонки, и ещё много, много других колонок.

— Вы только пойдите и посмотрите на талеры, что они мне понапихали! — — сказал Норбер главному редактору.

Они вышли. В кабинете стало относительно тихо…

Жозэ подошёл к Рози и угостил её сигаретой.

— Добрый вечер, Жозэ… Спасибо… Вы сегодня приехали из Гренобля? Мне понравился ваш первый репортаж… Остальные как-то хуже получились…

— Да, — согласился репортёр. — Остальные были очень плохие.

— Нет, нет, не плохие, — воскликнула девушка.

Жозэ резко переменил разговор.

— Ну, что нового в вечернем выпуске? Много сообщений?

— Много, но интересного ничего. Если не считать истории с Гонкуровской премией…

— Да, я говорил с д'Аржаном.

— Что он рассказал?

— Ничего особенного. Лауреата нет — вот и все.

— Загадочное дело, — проговорила Рози. — Куплетисты позубоскалят вволю!

Говорят, члены жюри не решаются нигде показываться.

Рози Соваж было двадцать восемь лет. Это была смуглая, хорошо сложенная девушка, с милым лицом. Её глаза и мягкий взгляд как-то сглаживали неправильные черты и несколько великоватый рот. Рози слыла прекрасным товарищем и опытной журналисткой. Она заведовала отделом информации — работа неблагодарная и трудоёмкая. Каждый день приносил поток сообщений и известий. Любая информация всего на три строки могла назавтра перекочевать на первую полосу и занять все шесть колонок. Но бывало и так: поступал сенсационный материал, а через сутки он выдыхался, как воздушный шар.

Рози Соваж обладала профессиональным чутьём, очень любила своё дело и превосходно угадывала вкус читателей.

Жозэ с задумчивым видом покуривал сигарету. Рядом с ним Рози, склонившись к телефону, говорила в трубку:

— Алло, Норбер, это Рози… Помнишь, ты мне обещал на авиационную катастрофу три колонки. Не подведи, это очень важно. О ней будут говорить дня три…

— Хорошо, хорошо, — пробурчал в телефон ответственный секретарь. — Если бы только это…

— Я тебя просила всего три колонки на развороте, а материал заслуживает быть на первой полосе.

— Ладно, ладно, посмотрим.

Жозэ бросил сигарету, взял подшивку Пари-Нувель и принялся листать её.

— Вы перечитываете свой репортаж? — спросила Рози.

— Нет, что вы! — тихо пробормотал журналист. — Я просто просматриваю газету…

Пожалуй, иногда полезно взглянуть на старые номера…

— Вы знаете, что говорил Адриан Эбрар, бывший издатель Тана: Забудьте о вчерашнем номере газеты.

— Адриан Эбрар не прав, — все так же спокойно ответил Жозэ. — С читателем надо считаться.

Он захлопнул подшивку и спросил:

— Это последние номера? А более старых у вас нет?

— Посмотрите в архивных комплектах. А что вы ищите?

— Сам не знаю.

— Как не знаете?

Рози Соваж с улыбкой поглядела на Жозэ.

— Ну-ка, дорогой мой Робен, не хитрите. Вы напали на какой-то след. Не смейте от меня скрывать. Что случилось? Вы все ещё занимаетесь убийством в Гренобле?

Нет? А чем?

Жозэ неопределённо покачал головой и направился к шкафу. Порывшись на полках, он вынул несколько газет, разложил их на столе и стал водить пальцем вдоль колонок.

— Не нашли? — спросила его Рози.

— Нет, что-то не вижу.

Репортёр не спеша положил газеты на место.

— Да что вы ищете? — снова поинтересовалась девушка.

— Ладно, — сказал Жозэ, не отвечая на вопрос. — Я хочу спать. Утомление на меня вредно действует. Смешно, но когда я устаю, я теряю ощущение реальности и начинаю фантазировать…

— Как фантазировать?

— Вы будете смеяться, если я вам скажу.

— А все-таки скажите.

— Нет, лучше я вам задам один вопрос. За эти дни между Тулузой и Ажаном не было убийства?

Рози поняла, что репортёр не шутит, и, нахмурив брови, задумалась.

— Между Тулузой и Ажаном? А почему именно между Тулузой и Ажаном? Ну и загадки вы мне задаёте. Подождите… Есть убийство на почве ревности в районе Рошфора, драка в Арле — кончилась убийством, большой пожар около Монпелье. Но между Тулузой и Ажаном… что-то ничего не припоминаю. В Тулузе у нас есть собственный корреспондент… Сегодня от него ничего не поступало… Вчера тоже нет. Сейчас проверим… У меня куча телефонограмм, я просмотрю… Так… Пожар в Бресте, нет, это на две строки. Вооружённое ограбление в Перпиньяне — неинтересно… На строительстве под Лиможем раскрыта афёра… Нет, не то. Ничего не вижу подходящего.

— Ну, а в других газетах в последние дни вам ничего не попадалось?

— Нет, — подумав, ответила Рози, — по-моему, ничего не было. Я ведь пристально слежу за нашими конкурентами. Нет… Никаких сенсационных происшествий между Тулузой и Ажаном…

Девушка продолжала проглядывать лежавшую у неё на столе стопку телеграмм и телефонограмм.

В кабинет вихрем влетел один из молодых редакторов.

— Жозэ, привет! Как дела?

— Хорошо.

Молодой человек уселся за маленький столик и принялся лихорадочно что— то писать.