Убийства в монастыре, или Таинственные хроники
Шрифт:
Но мысли Роэзии путались, как в давно минувшие времена, когда монастырская жизнь еще не защищала ее от подлого мира и она была вынуждена прятаться в серой дремоте, пытаясь уйти от коварства повседневности. Когда она потом просыпалась, очнувшись от дурного сна, то всегда удивлялась, что прошли не часы, а дни, а иногда даже недели.
О, она многое отдала бы за то, чтобы теперь иметь возможность переждать это время, чтобы когда-нибудь потом узнать, что ужасные события этих дней — находка мертвой хронистки и убийство ее дочери Катерины — принадлежат давнему прошлому,
— Сестра Клотильда нашла Катерину в ее келье, — рассказывала Элоиза. — Она сидела почти так же, как ее мать София, когда ее нашли: голова свешивалась на грудь, руки были широко разведены. Кто-то накинул веревку сзади и задушил ее так, что она не могла оказать сопротивления. Медсестра уже изучила все следы...
Роэзия смотрела на нее стеклянными глазами, и ее обычно трезвый ум отказывался воспринимать услышанное.
— Ее убили точно так же, как и Софию, — продолжала Элоиза.— Убийца один и тот же.
Роэзия пыталась все обдумать, но в плотном, сером тумане не нашлось ни одной здоровой мысли.
— Вам следует выйти к сестрам и призвать их сохранять спокойствие! Они уже начали распространять ужасные слухи! — настаивала Элоиза. — Они говорят о проклятии, которое преследовало Софию, и что она передала его по наследству своей дочери.
Гнев, всколыхнувшийся в Роэзии, вернул ее к действительности.
— И что я могу сделать? — горько воскликнула она. — Это нормально, что все случившееся вызвало такую реакцию. Разве можно этому удивляться? София исчезла несколько лет назад, а вместе с ней и хроника, которую она писала всю жизнь. А теперь ее находят мертвой в таинственной комнате за алтарем. Катерина, ее дочь, которая всегда ненавидела ее, рассказала при всех, что ей известно содержание хроники, и ее убили несколько часов назад!
Элоиза огорченно покачала головой. Она так же не любила показывать свои чувства, как и Роэзия, или как это делала при жизни София. Часто Роэзия чувствовала между ними сестринскую близость: Софии так же пришлось пережить многочисленные жизненные бури, но ее живой, ученый ум никогда не погружался в хаос. Роэзию всегда успокаивало то, что София была ее союзницей в этом безутешном мире.
— Вы думаете, — спросила Элоиза, — что Катерину убили потому, что ей было известно содержание хроники? Думаете, кто-то не хочет, чтобы о нем узнали все?
Роэзия пожала плечами.
— А если бы это было и так... я только надеюсь, что сестры не станут распространять еще более глупые слухи.
— Конечно, — поспешно сказала Элоиза, — но мы с вами можем подумать об этом. Что вам известно о жизни Софии? Что она могла написать? Разве может ее хроника содержать в себе тайну, в которую никто не должен быть посвящен?
Роэзия смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. София никогда не рассказывала о себе, но все знали, что она пережила гораздо больше, чем остальные сестры. О ней ходили легенды. Первые годы в монастыре она провела вместе с королевской вдовой Изамбур, а Изамбур сама была легендой, о ней всегда говорили с большим благоговением.
— Прошлое Софии никогда не интересовало меня, — поспешно заявила Роэзия. — Единственное, что имело для меня значение, — это огромный объем знаний, которым она обладала. Возможно, тебе известно о ней даже больше, чем мне.
Элоиза пожала плечами и стала рассказывать все, что пришло ей в голову. Что София родилась в Германии, приехала во Францию с Изамбур Датской, затем их пути разошлись на дол -гие годы. Далее было известно, что София вышла замуж, жила в Париже и в первые годы нового века родила дочь Катерину, которая стала сестрой Клариссой и которую только что убили.
Роэзия равнодушно выслушала столь подробный рассказ.
— Катерина говорила, что Софию ненавидели многие, а не она одна,— сказала настоятельница, и это была первая разумная мысль, которая появилась в ее усталом мозгу. — Мы должны подумать, кто входил в число этих людей, и опросить их одного за другим. Они должны сказать нам, что им не нравилось в Софии и могла ли их ненависть к ней распространиться и на ее дочь.
— Вы подозреваете... кого-то определенного? — с нетерпением спросила Элоиза.
Роэзия порылась в памяти, которая, как ей казалось, была заполнена всяким хламом. Мысли будто наталкивались на какие-то болезненные препятствия. Но один уголок ее мозга был свободен, и в нем находилось только одно имя.
— Да,— сказала она задумчиво, — да. Если мы говорим о том, кто — кроме Катерины — ненавидел Софию больше всего, то я знаю, с какой из наших сестер мне следует поговорить в первую очередь.
— Кого вы имеете в виду? — спросила Элоиза.
Глава VI
1193 год
Изамбур лежала на кровати, раскинув ноги, и хотя София никогда не верила в сказки, рассказанные Гретой, в которых говорилось о том, что принцесса была дочерью русалки и та после ее рождения исчезла в море, в тот момент она их вспомнила. Ее бедра были так сильно перепачканы кровью, будто король не просто лишил ее девственности, а пронзил ее мечом и несколько раз повернул его внутри нее. Простыни, на которых лежала Изамбур, были пропитаны кровью.
Сам король сидел на корточках в углу комнаты, будто отброшенный неведомой силой. София еще никогда не видела голого мужчины, если не считать бедер Арнульфа. А теперь король стоял перед ней совсем голый, низ его живота был сплошь покрыт кровью, как и бедра Изамбур.
Несмотря на все это, королева молчала, а Филипп с трудом поднялся на ноги и несколько раз вскрикнул.
— Проклятье! — выругался он. — Проклятье! Такого со мной еще никогда не случалось! Что здесь происходит?
Он замолчал, и в комнате раздался оглушительный крик, которого боялась София. Изо рта Изамбур выступила желтоватая пена, она вцепилась ногтями в окровавленные простыни, закатила глаза и зарычала.