Убийства в тумане
Шрифт:
Томас приехал на длинном четырехместном автомобиле, черном, как репутация Дознания. Полированные бока блестели, отражая солнце, а салон был отделан темно-коричневой кожей и красным деревом. Даже по меркам центра Родена, где жили не самые бедные люди, машина Тома выглядела не просто дорого, а баснословно дорого. Во всяком случае, на моей улице ни у кого из соседей ничего подобного не было.
— Ты очаровательна, как в первый раз, когда я тебя увидел, — Томас дождался, когда я запру дом, и распахнул передо мной дверцу машины. Я задумалась, вспоминая события о-очень многих лет давности. Комплимент выходил каким-то сомнительным. Дождавшись, когда дознаватель займет свое место и заведет низко рыкнувший мотор, я уточнила:
— Кажется, мы познакомились на одной из межфакультетских конференций, когда Линард случайно смахнул со стола
— Эту историю я помню, но я о другом. Ты на первом курсе выступала от алхимиков, рассказывала о взаимодействии ведьминских чар с классическим немагическим зельеварением — хрупкая, с огненными косичками-баранками, огромными глазищами и, по-моему, дрожащим от волнения голосом. Очень трогательная.
Я слегка улыбнулась, но уточнять, что дрожал у меня не только голос, и не от волнения, а от настоящего ужаса, не стала. На кафедре алхимии, как только узнали, что я — уже обученная ведьма с неплохим багажом умений, вцепились в меня обеими руками. Ведьмы в Роденский университет поступали редко, свою науку мы предпочитали передавать исключительно внутри семьи, поэтому меня быстро взяли в оборот и уговорили поделиться некоторыми знаниями. Тот доклад, о котором вспомнил Томас, был лишь первым в последовавшей почти бесконечной череде семинаров, конференций и просто студенческих кружков, на которых порой за пару часов удавалось узнать больше, чем на парах в университете за полгода. Однако первый доклад я читала, буквально умирая от страха — в огромной аудитории посмотреть на ведьму собралось больше людей, чем жило в моей родной деревне. Как в обморок не упала, до сих пор не понимаю.
За разговорами о прошлом и просто веселой болтовней дорога прошла незаметно, хотя, судя по солнцу, ехали мы не меньше двух часов. Томас привез меня в бывшую королевскую резиденцию, когда-то знаменитую своим огромным парком с бесчисленным множеством статуй, фонтанов, ажурных клумб и беседок. Вроде бы даже где-то были пара прудов с лебедями и утками. Я огляделась, придерживая норовившую улететь шляпку.
— Не знала, что резиденцию восстановили, — маленький двухэтажный особняк, около которого мы оставили машину, радовал глаз витражными окнами, белоснежными стенами с барельефами и ярко-зеленой крышей. Я была здесь всего один раз, но «королевскую дачу» запомнила совсем другой: обгоревшей, с черными провалами окон, вывороченными магическим поединком деревьями и подсыхающей кровью на выложенных крупным камнем дорожках.
— Пока что восстановили только парк, в особняке все еще идет ремонт, — Том повел меня по тропинке к пышной зеленой растительности. — Год назад всю территорию выкупил виконт Велье. Скоро здесь будет гостиница с рестораном, и, боюсь, толпы людей. Насладиться тишиной и уединением, как сейчас, не выйдет.
Я с удовольствием вертела головой, отмечая и цветущие кустарники, и желтеющие кроны некоторых деревьев, и пробегающих буквально под ногами белок. Упоительно-сладкий теплый ветер трепал мою косу и то и дело норовил приподнять пышную юбку. Томас поддерживал меня под руку, следя, чтобы я не оступилась на неровной дороге, и устроил настоящую экскурсию, показывая, что уже сделали, а что только планируется построить.
— Откуда ты все это знаешь? — не удержалась я от вопроса. Дознаватель с легкой укоризной посмотрел на меня, но этот взгляд я выдержала. Вот если бы он мне про виконта Велье рассказывал, я бы поняла, но про парк! Наконец, Том сознался:
— Несколько лет назад кто-то пустил слух, что на территории «королевской дачи» зарыт клад. Ты не представляешь, сколько самых разных людей отметились в этом лесу с лопатами наперевес. Было интересно наблюдать за ними. Когда Велье выкупил земли, я решил, что виконт тоже собирается искать королевские сокровища и таким образом избавляется от конкурентов. Планы грядущего строительства я достал и рассмотрел исключительно из любопытства, и был приятно удивлен, когда резиденцию действительно начали восстанавливать. Из всех охотников за деньгами Велье оказался самым разумным — думаю, вложенные в этот проект средства вернутся к нему лет через пять, а еще через десять виконт удвоит, а то и утроит свое состояние. Ни один клад с этим не сравнится.
— А сам клад? — не сдержала я любопытства. — Он есть?
Томас загадочно усмехнулся.
— Скажем так… Был.
— Ну вот, — расстроилась я.
— Ты бы присоединилась к раскопкам? — брови Тома взлетели, такого он от меня явно не ожидал. Я задумалась — с лопатой в руках я себя плохо представляла.
— Скорее, — решила я, — постаралась бы изучить старые хроники, определить, какому из королей принадлежит предполагаемое сокровище. Потом достала бы карты парка разных лет и вычеркнула из зоны поиска все, что было построено после этого периода — либо там ничего нет, либо клад нашли при строительстве и как-то умудрились это скрыть. Затем я изучила бы биографию и основные слухи, касающиеся нужного мне правителя: наверняка это помогло бы определить пару-тройку мест, требующих особого внимания. И только после этого, возможно, взялась бы за лопату.
Улыбка Тома стала шире, обнажив слегка заостренный клык.
— Не одной тебе пришел в голову столь здравый план. Даже больше: слух о кладе пошел именно потому, что кто-то заинтересовался, чем именно я занимаюсь в Роденском архиве, и изучив мои запросы, сделал правильные выводы. Правда, клад к тому времени я уже благополучно нашел.
— Ты?! — я осмотрела одетого с иголочки палача. Черные брюки, темно-бордовая рубашка, поблескивающие в лучах солнца драгоценные камни на перстнях-артефактах… — Знаешь, тебя с лопатой мне тоже сложно представить.
— И правильно, лопата не понадобилась, — довольный произведенным эффектом, поведал Том. — Я использовал кувалду. Пришлось разбить пару статуй на аллее у пруда.
Переглянувшись, мы захохотали, вспугнув громким звуком стайку сидевших на ближайшем дереве птиц.
— Не знала, что в тебе дремлет вандал, — отсмеявшись, призналась я. Томас пожал плечами.
— Не одному же Нару вокруг себя разрушения сеять.
Пообедали мы прямо в парке, расстелив покрывало на мягкой и пушистой траве. В машине оказалась припрятана большая корзина с сэндвичами, вяленым соленым мясом, фруктами и ягодными пирожками. Я немного устыдилась — о том, что мы едем на весь день, знала, но взять с собой перекус даже не подумала. Томас же предусмотрел все — и обед, и горячий чай с бодрящим ароматом цитрусов в термосе, и даже вино, которое мы, посмеиваясь, пили из чайных чашек: один из бокалов неудачно треснул в дороге, так что мы обошлись без них. После мы снова бродили по дорожкам, дошли-таки до пруда, не нашли лебедей и скормили остатки пирожков наглым толстым уткам. Прогулялись по аллее, полюбовались на восстановленные скульптуры — Томас показал полураздетую деву с младенцем, в постаменте которой Вильгельм Шестой спрятал украшения своей фаворитки после того, как застал ее в постели с послом дружественной в то время Линтары. Высланная из столицы фаворитка пала жертвой разбойников по дороге в свое поместье, а корабль выдворенного из страны посла покинул порт Родена, но в расположенную выше по течению Линтару так и не прибыл, что едва не привело к войне. Вильгельм Шестой, подумав, объявил посла жертвой речных пиратов и даже устроил несколько показательных казней. Гедемин, Линтарский князь, подумал чуть дольше, но сделал вид, что поверил. Войны удалось избежать, однако отношения с северным княжеством оставались напряженными до сих пор, хотя спустя более чем триста лет никто не помнил, с чего все началось.
— Но как ты определил, какая именно из скульптур тебе нужна? — по обеим сторонам аллеи их было не меньше десятка.
— Никак, поэтому и разбил несколько, пока не нашел нужную, — сознался Том. — Стараниями Вильгельма Шестого память о баронессе Вайолет Даранской практически стерта из истории, даже не осталось ни одного портрета. Ее род прервался на ней, а земли нынче поделены между несколькими графствами. В одном месте я нашел упоминание, что Вильгельм велел убрать из его покоев скульптуру, сделанную, по слухам, с натуры баронессы. В другом — что король, разочарованный предательством, пытался эту скульптуру разбить, но так и не решился, и поэтому велел перевезти ее с глаз долой в резиденцию, в которой ненавидел бывать. Примерно в то же время начался дележ имущества погибшей леди Вайолет, однако самые любимые украшения и самые дорогие подарки Вильгельма никто так и не нашел. Все решили, что драгоценности достались разбойникам.