Убийственная осень
Шрифт:
— Если они ее сдали, я повешусь, — простонала Овчарка, поставив сумку и с трудом разгибая спину.
Васса поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Вышла глуховатая старушка. Вассе пришлось громко объяснять, что они насчет комнаты, а не за сушеными грибами и черничным вареньем. Бабкин дом был без всяких удобств. Туалет за огородом, вода в колонке дальше по улице. Правда, вид из окон на монастырь был хорош. Они сразу сговорились о цене, но старушка как-то мялась, потом, очевидно, сама на себя рассердилась за нерешительность и в конце концов
— А вы, случаем, не из этих?
Овчарка испугалась, что их выгонят. Лесбиянки выгнали их, потому что они не лесбиянки. А старуха их выпрет, потому что подозревает, что они одни из них. Она сказала торопливо:
— Нет, бабушка, мы просто дружим.
— Ну, вот и ладно. Распаковывайтесь, а белье я вам сейчас принесу.
Овчарка бросила сумку и рухнула на продавленную койку, покрытую засаленным покрывалом. Васса свалилась на соседнюю.
В пять вечера Васса по дороге из турбюро встретила Овчарку, которая ходила поглядеть монастырь. В пакете Овчарка несла что-то круглое, завернутое в бумагу.
— Сияешь?
— Сияю, — отозвалась Овчарка.
Они с детства так говорили друг другу вместо «привет». Был такой советский фильм про Красную Шапочку. Там две звезды встречаются и одна другую спрашивает: «Сияешь?» — а та отвечает: «Сияю».
— Что это у тебя?
— Классный, еще теплый пирог с брусникой из монастырской пекарни.
— Ого! Пойдем скорей домой и съедим его.
— Пошли лучше в столовку там, на площади. Нормально поедим. Я хочу большой кусок жареного мяса, какого-нибудь супа и чая. Мне за два дня дороги осточертела сухомятка. Ну а на десерт съедим пирог.
— Идет. Я в турбюро заказала нам на завтра поездку на Заячий остров. Еще есть экскурсия на высокую гору с древним маяком. Но мне сказали, что туда можно добраться и на великах, которые дают напрокат. Монастырь тоже можно самим осмотреть. А если идти от поселка вон в ту сторону, придешь к каким-то древним развалинам и каменному лабиринту.
— Ненавижу экскурсии, — сказала Овчарка, пока они шли к столовой, — там все время какая-нибудь дама тараторит, так что и разобрать ничего нельзя. Кроме того, она все время спешит, как на пожар, волочит всех и не дает им ничего толком посмотреть.
В это время Овчарку и Вассу окликнули. Это оказался моряк, с которым Овчарка болтала на «Святителе Николае». Он спросил, не забыли ли они на катере что-нибудь из вещей.
— Вроде нет, — сказала Овчарка, — а что?
— Да кто-то оставил на корме под лавкой сумку, коричневую, кожаную.
— Это, наверное, Шуры Каретной, ведущей, — ответила Овчарка, — только у нее такая была. Очень странно. Она не из тех, по-моему, кто забывает свои вещи.
— А вы не знаете, где она поселилась?
— Нет, мы как на берег сошли, больше никого не видели с катера, — сказала Васса.
Овчарка озадаченно почесала нос.
— А она точно на острове сошла?
— А куда ж она делась? Конечно сошла, — отозвался парень.
— А вы видели, как она сходила?
— Да не помню я! Что я, приставленный к ней, что ли? И что мне с барахлом с этим теперь делать?
— Может, в ментовку отдать? — предложила Васса.
— Еще чего, тащиться до нее! Это ж совсем далеко, я ведь не нанялся! — У парня сделалось совсем проблемное лицо. Наконец он сказал, что оставит сумку в палатке на причале, где его приятель Аслан торгует, и повесит там же и еще у монастыря объявление. — Да и вы, если встретите ее, скажите, чтобы пришла и забрала.
Овчарка кивнула, и они с Вассой пошли дальше. Еда в столовке была совковая, как и сама столовка. Зато цены не кусались. Овчарка умяла отбивную, капустный салат и гору хлеба. Потом она вытянула ноги под столом, прихлебывала чай, ела брусничный пирог и чувствовала, что ее начинает клонить в сон. Васса тоже казалась довольной.
— Жаль, что я не видела, сошла Каретная на берег или нет. Но очень уж скверно мне было. А ты ее не заметила? Она была в белом костюме, — спросила Овчарка.
— Нет. Я изо всех сил старалась тебя догнать.
— Я рада, что остров оказался таким большим, — сказала Овчарка немного погодя. — Моему проклятому папаше надо благодарить за это Бога. Я могу спокойно прожить тут три недели и ни разу с ним не встретиться. Кстати, я в Интернете читала, что здесь совсем нет преступности. Все знают всех, а с острова нельзя выбраться так, чтобы никто не заметил. Но если я все-таки встречу своего папашу, вот увидишь, я испорчу им всю статистику. Куда мы пойдем теперь?
— Пошли посмотрим каменный лабиринт.
— Это далеко? Что-то мне все лень.
— Километров восемь. Пошли, растрясем весь этот обед.
Овчарка крикнула официантке:
— Посчитайте нам, пожалуйста! — а когда Васса полезла за кошельком, остановила ее: — Сегодня плачу за нас я, а завтра ты, и так далее, договорились? Чтоб по справедливости.
Они миновали «розовый» сектор, прошли березовую рощу, оставили позади какую-то дорогую гостиницу из красного кирпича и остов давно сгоревшей больницы. Вообще на острове было всего пять приличных зданий — лесхоз, турбюро, почта и два крутых отеля. Все остальное напоминало зону из фантастических книжек — бараки, домишки покосившиеся, всюду валялись куски арматуры, всякие железяки, трухлявые старые столбы и дырявые лодки. На досках грелись на солнце ящерки, в траве шныряли коты.
Когда однажды, погуляв по поселку, Овчарка зашла в турбюро, где только сделали полы с подогревом и установили поглощающие звук европейские стеклопакеты, ей показалось, что она попала в другой мир.
Ее спросили, не она ли заказывала Интернет на три часа дня. Все эти крутости были аванпостом, где сумел закрепиться местный начальник администрации, который хотел сделать из Бабьего острова модный международный турцентр с большой пользой для своего кошелька.
Овчарка и Васса шли, по пути собирая чернику.