Убийственное меню
Шрифт:
Молчание и явное замешательство девушки Конрад воспринял по-своему. Он увлекся, без Юстинки для него белый свет не мил, ей же он, похоже, безразличен. А ведь казалось, что и она относится к нему… как? С доверием — факт, но этого мало. Неужели у нее кто-то есть? Вряд ли, расписание Юстины известно ему не хуже, чем ей самой, и в нем нет места для посторонних. Значит, просто он ей не нравится…
Юстина почувствовала, как Конрад весь напрягся, и ею овладело отчаяние. Ну как ей сказать о своих сомнениях? Человек вправе обидеться
— О господи, проклятие какое, что ли, тяготеет надо мной? — вырвалось у Юстины. — Слишком много сваливается на мою бедную голову!
— Если речь обо мне, так лучше сразу скажи, — каким-то деревянным голосом произнес Конрад.
— Вот как раз тебе я и не могу сказать! Сразу отобьет охоту встречаться со мной…
Прикусила язык, не договорив. А у Конрада сразу отлегло от сердца.
— Давай, выкладывай, какой у тебя камень за пазухой! Нет ничего такого, что бы могло отбить у меня охоту видеться с тобой.
Машина стояла на краю стоянки у дома Вольских, так что причиной катастрофы Конрад не стал. Юстинке очень нескоро удалось вырваться из его объятий.
— И все-таки, — жалобно пролепетала она, — пока не могу. Я должна тебя о чем-то спросить, но мне надо созреть. Лучше после экзаменов, ладно?
— Детей и жены у меня нет, — торопливо заверил ее Конрад. — А впрочем, если хочешь, подождем до конца твоей сессии.
Хотя сомнения и не совсем оставили девушку, домой она впорхнула невесомым эльфом. И наткнулась на зареванную тетку, трясущимися руками запихивающую в рот свежие пончики.
— Тетя! — укоризненно произнесла Юстинка.
— И ты против меня! — вскинулась у Марина. — И это чудовище, твой дядя! И даже Хеленка…
— Я только напомнила, что пани хотела еще месяц продержаться, — высунулась из кухни домработница. — До платья дохудеть…
— А на что мне платье? — взревела Марина. — Зачем мне вообще одеваться? Никуда я не пойду, никуда он меня не возьмет, ведь я не человек, со мной можно не считаться, сижу как прикованная в четырех стенах, так мне и половой тряпки хватит…
Радостные надежды улетели со свистом, эльф мигом превратился в смертельно уставшую девушку.
— Одной половой тряпки не хватит, понадобится несколько. Что опять случилось? Дядя не взял вас с собой куда-то?
Хеленка, пожав плечами, скрылась в кухне.
— Да, не захотел, — прошамкала Марина с набитым ртом.
— А пончики откуда?
Хелена опять высунулась их кухни и ябедничала:
— Пани купила.
— Тетя!
— Я ведь уже похудела! — заорала Марина. — А тут как раз привезли свежие, еще теплые. Семь кило! А я-то решила… А он… Худей не худей, все одно! Обозвал меня рекламой Мишлена, той самой, автопокрышки…
В ответ на вопросительный взгляд девушки кухарка вполголоса пояснила:
— Пани напрасно обрядилась в такое голубое, эластичное. Налезло, ничего не скажу, но обтянуло ее — страсть! А как пани еще и пончики принесла, так пан Кароль развернулся и был таков.
— Семь кило! — рыдала Марина с набитым ртом. — Я специально взвесилась!
И она выхватила из коробки седьмой пончик.
Юстина прикинула — было двенадцать штук. Ну что станешь делать с такой? Отобрав остатки сдобы, девушка велела Хелене подальше спрятать, отнесла наверх свой рюкзак и опять спустилась в гостиную. Тетка рыдала над последними сладкими крошками.
— У меня кончилось терпение! — объявила Юстина. — Раз вы не понимаете, какой вред себе нанесли, я умываю руки. Этими пончиками вы вернулись на три дня назад. Доходит? Три дня диеты как не бывало. И зачем вы напялили голубое платье? Мало того, что обтягивает ужасно, так голубой цвет еще и толстит, уж вам ли не знать! Лучше было надеть то, цвета гнилой зелени.
— Я и так все время в нем хожу.
— Потому что оно единственное впору. До остальных еще худеть и худеть. А тетя пончиками перед дядиным носом трясет. Он ведь и сам на диете, воздерживается, но и ему нелегко. Вот и взорвался. Не жалеете вы ни дядю, ни себя.
— Что, опять я виновата? — не поверила собственным ушам страдалица.
Если у Марины и были какие достоинства, выдержка и терпение явно не входили в их число.
— Ладно, делайте что хотите, больше я не стану надоедать. Однако в заключение считаю долгом сказать следующее: уговаривая вас и дядю немного похудеть, я и представить не могла, что из отвратительных для многих миллионов людей диетических блюд вы сделаете такие шедевры, что и голодание покажется благом. Скажи кто мне такое — не поверила бы. Но ведь вижу и сама ем.
— Если бы твой дядя хоть раз меня за это похвалил.
— Он и хвалил! Помните, когда вы сидели на супчике, а мы с Хеленкой из сил выбивались, готовя для него? Он так меня тогда отругал! Сказал — не желает больше подобную гадость и в рот брать, только тетины изделия его устраивают.
— Да ладно уж, — пробурчала тетка, стараясь не показать, что польщена. И закончила излюбленным припевом:
— Конечно, во всем виновата я, никто со мной не считается.
У Юстинки опустились руки.
* * *
Учитывая, что Кароль приезжал домой только на обед, а потом исчезал и возвращался поздним вечером, четыре дня прошли спокойно. Гордясь сброшенными семью килограммами, Марина нанесла визиты знакомым и удостоилась похвал даже обычно скупой на них Кристины.
— Если хорошенько приглядеться — заметно. Учти, однако, что одно дело семь килограммов при общем весе в семьдесят, и совсем другое — при ста сорока семи. Сто сорок все равно остаются. Но и это достижение. Еще сбросить килограммов пятнадцать — и станешь похожа на человека.