Убийственные болоньезе
Шрифт:
— Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросил Виктор. — Вы собираетесь скрыть чужое преступление?
— Мы проведем собственное расследование, моя репутация не должна пострадать. Я надеюсь на тебя Витторио, ты много лет служил мне верой и правдой. Помоги мне и на этот раз. Я в долгу не останусь.
— Что нужно сделать с телом? — немного подумав, спросил Виктор.
— Тело мы сохраним в морозильнике. В том секторе, где хранятся мясные туши, — Браско судорожно дернул кадыком в расстегнутом вороте рубашки. — Кафель в кухне промыть из шланга,
— Хорошо. Я займусь этим, — Виктор встал, отодвинул стул, Браско попытался приподняться ему навстречу, но Виктор остановил его — Вам лучше не вставать.
— В кладовой ты найдешь полиэтиленовые мешки, здесь в столе скотч и ножницы, вот ключи.
Виктор вышел из кабинета. Браско устало прикрыл глаза.
— Ох, Джованни, Джованни… И куда делась твоя девочка?
Под утро пошел дождь, стало холодно, и Виолетта включила обогреватель. Она несколько часов находилась за рулем, в тепле глаза ее закрывались, глядя на потоки, разбиваемые дворниками на лобовом стекле. Шум дождя убаюкивал, ровный ход машины укачивал. Виолетта решила, что пора остановиться.
— Лада, Ладка! — потрясла она спящую подругу.
— У?
— Если я немного не отдохну, — решительно сказала Виолетта, — мы окажемся в кювете.
— Я сменю тебя, — Лада потянулась, вытянулась на сиденье, разведя в стороны свои забинтованные ладони.
— Нет, — Виолетта с ходу отвергла предложение подруги, — все равно не сможешь вести машину.
— Смогу, — запротестовала Лада, — ведь рулила же я по Москве!
— Ты была в состоянии шока.
— Так что нам делать? Спать на обочине? — подобная перспектива Ладу не устраивала.
— Чего только я б не отдала за обычную кровать! — поддержала подругу Виолетта.
— Надо найти гостиницу, — Лада открыла дверь автомобиля и вышла под мелкий моросящий дождь.
— А паспорта? — выкрикнула в открытую дверь Виолетта.
— Скажем, украли в дороге, — Лада вернулась на сиденье и поежилась от утренней влаги и прохлады.
— Ты смеешься! — Виолетта потерла пальцами виски, напряженно думая, и спустя несколько секунд предложила. — Надо попроситься на постой в какой-нибудь деревне.
Дадим пятьсот рублей, не откажут, будут еще рады.
— Угу. И запомнят своих благодетельниц на всю жизнь, — съязвила Лада. — А когда придет участковый, поведают ему быль о том, как две столичные штучки сорили у них деньгами.
— Так сколько дать, что б нас не запомнили? — спросила пораженная Ладкиной прозорливостью Виолетта.
— Ни-че-го.
— Чего?
— А ничего, — Лада достала сигарету, с осечкой прикурила от зажигалки и жадно затянулась. — В глубинке быстрее поверят в то, что нас обокрали, тогда у нас не будет не только паспортов, но и денег. Народ у нас простой, нищету понимают правильно, в беде не оставят, глядишь, и картошечки сварят и самогонки поднесут.
— Ишь ты, хватила, самогонки!
— Мне бы тонкую полоску кокаина. Трясти начинает. В худшем случае, помог бы и стакан самогонки.
— Только ломки нам и не хватает, — села на любимого конька Виолетта.
— Не зуди, Ветка, и так плохо. Там за леском вроде деревня виднеется, светает уже, дальше ехать днем не стоит, на пост можем нарваться.
Виолетта повернула ключ зажигания, и они медленно двинулись вдоль трассы, напряженно глядя в лобовое стекло, боясь пропустить съезд к деревеньке. Дождь еще не слишком размыл проселочную дорогу, и они вполне сносно съехали с трассы, оставляя после себя следы на глиняной почве.
Деревенька была небольшой, два десятка домов, стоящих по обе стороны проселочной дороги, покосившаяся палатка, торгующая хлебом, крупами, напитками и кондитерскими изделиями. У палатки отирался мужичок в брезентовом плаще, больших кирзовых сапогах и с хлыстом. Чьи-то руки передавали ему через окошечко авоську набитую всякой снедью, в ячейку авоськи высунула длинную тонкую и прозрачную шею водочная бутылка. Виолетта притормозила, слегка обдав грязью мужичка.
— Ой, простите…
— Меня буренки и не так порой обделывают — усмехнулся мужичок, разглядывая подружек.
— Так вы пастух?
— Так точно, возвращаюсь с утреннего выгула.
— Вы военный, — Лада утвердительно ткнула в пастуха забинтованной ладошкой.
— Отставной козы барабанщик, — пошутил мужичок и ответил, — сержант в запасе Сундуков Валерьян Матвеевич.
— Товарищ сержант, — с просительной ноткой в голосе обратилась к нему Виолетта, — вы нам не подскажете, у кого из ваших односельчан можно остановиться до вечера?
Видите ли, мы попали в неприятности, у нас украли…
— Отчего же, — прервал ее пастух, — да хоть у меня, живу я один, а в компании веселее. Вот и расскажете, что с вами приключилось. Как зовут-то вас?
— Лида! — выпалила Лада и, опережая подругу, добавила. — И Света.
— Хорошие русские имена, — улыбаясь желтыми зубами, сказал пастух.
Девушки обрадовались скорому разрешению проблемы и предложили:
— Так давайте мы вас подвезем!
— Э, нет красавицы. Я вам так машину отделаю, за неделю не отмоете, век Валерьяна вспоминать будете. Вы езжайте до конца деревни, слева, на отшибе дом стоит, так это моя изба и есть. Заходите смело, у меня не заперто. А я потихоньку дойду, не беспокойтесь.
— Спасибо… э-э, Валериан, — сказала Виолетта и тихонько тронулась с места, стараясь не разбрызгивать уличную грязь.
Дом пастуха и вправду стоял в стороне от деревни, что весьма порадовало подруг, все меньше любопытных глаз. Поднявшись на крыльцо, Виолетта дернула входную дверь, и та свободно поддалась. В сенях висела рабочая одежда пастуха, плащи разнообразной длины и фасонов, в некоторых угадывался военный крой, для всех сезонов. Под плащами выстроились сапоги, боты, ботинки и огромные ботфорты. На полке водружались одна на другой шляпы, кепи и фуражки. На бревенчатой стене, на вбитых крючьях висели разнообразные хлысты.