Убийство матери
Шрифт:
Сначала свои смотрели на алжирскую жизнь, как на карикатуру из «Крокодила». Очень скоро они сами стали карикатурами. Они никак не могли жить алжирской жизнью, потому что не знали языка. Они зажили своей карикатурной жизнью и долго пытались навязать её Анжелике. Главным двигателем этой жизни был страх. Они боялись и пугали друг друга. Месье Анатоль и месье Александр боялись больше всех и больше остальных пугали Анжелику. Они боялись за и против. За работу, за репутацию, за семью, за каждый динар. Против опасных разговоров, общения с алжирцами, интимных отношений, нарушения неизвестных законов. Анжелика видела наяву трусливую жизнь, а во сне – смелую. И в центре её была мама. С чистыми руками против страха, воровства, лжи и лени. За семью, за работу, за репутацию, за каждый рубль, который надо было считать. Рядом с мамой – Столешников переулок с родными обывателями, жившими русской московской жизнью.
Анжелика стала замечать, что месье Анатоль и месье Александр теряют национальность. В конце концов от неё остался один русский язык. На нём они учили Анжелику алжирской жизни и алжирской работе. Смаковали возросшее материальное благосостояние. Ругались и плели интриги. Анжелика сразу отгородилась от них своей жизнью. Но работа у них была общая. Её била током каждая минута
Работа стала двигаться к идеалу. Месье Анатоль и месье Александр перестали навязывать Анжелике медвежьи услуги. Между тем они сами нуждались в её услугах постоянно, потому что не знали языка. Гордый месье Анатоль, общаясь с местными жителями на тарабарском наречии, оказался самым устойчивым в моральном и физическом отношениях. Что касается месье Александра, то он окончательно сдался после визита к алжирскому доктору. Нет, мастер не заболел. Он зарабатывал деньги, и ему некогда было болеть. Доктор купил телевизор, который нуждался в настройке. Местные жители предпочитали русских мастеров, потому что они работали бесплатно. А алжирские брали большие деньги. Месье Александр не мог отказать начальнику. Это был его первый алжирский визит. Он нанёс его с помощью Анжелики. В течение двух часов они общались с телевизором и его гостеприимными хозяевами. По истечении этого времени счастливые обладатели телевизора засыпали мастера подарками. Анжелике досталась пачка жасминного чая. Переводчица с чувством собственного достоинства и с изысканным политесом «забыла» подарок на столе. Хотя она никогда не пила жасминный чай, и ей очень хотелось попробовать. Месье Александр, довольный собой, переступил через чувство собственного достоинства и без всяких политесов забрал свои подарки. Кроме того, он захватил чужой подарок. Хотя Анжелика заметила, что ему достался точно такой же чай.
Это был первый алжирский визит месье Александра, но не последний. С изменением числа подарков изменялось его отношение к переводчице. В один прелюбопытный момент они поменялись ролями. И Анжелика стала учить месье Александра алжирской жизни и не только ей.
Ближе всего к идеалу был досуг. После того, как Ираида убежала к себе доплакивать, Анжелика ходила одна в горы и в город. Потом стала ходить и ездить вместе с алжирскими практикантами и преподавателями. Выговоры не помогли, и её оставили в покое. Анжелика не собиралась путать досуг с любовью. Омар ждал её на рабочем месте. А на прогулки она ходила и ездила с другими. Ей было любопытно общаться с алжирцами и полезно с точки зрения французского языка. Судя по всему, Омару не нравились эти прогулки. И он с очень серьёзным и глубокомысленным видом рассуждал об опасной миссии шпионов, которых вокруг пруд пруди.
Нет, всё-таки он был нехорошим и экзотичным.
Месье Анатоль, непременно встречавшийся на пути Анжелики, провожал её страдальческим взглядом. По-видимому, поведение переводчицы оскорбляло его моральную и физическую устойчивость. Некоторые считали, что месье Анатоль собирал на всех компромат для компетентных организаций. Шеф, например, в этом не сомневался. Но Анжелика не получила подтверждения подпольной деятельности месье Анатоля. Остальные махнули на неё рукой. И слава богу. Она с интересом погружалась в алжирскую жизнь, не забывая отгородиться от неё собственной жизнью. Анжелика вдыхала африканские ароматы, созерцала и дискутировала. Алжирцы были разные, и разговоры были разные. Одни просто любезничали, другие говорили о многожёнстве, третьи – о деньгах, четвёртые – о футболе, пятые – о коммерции, шестые – о советско-американских отношениях, седьмые – о работе, восьмые – о возрождающейся алжирской экономике, девятые хвастались цветными телевизорами и магнитофонами. Мамри, который возил Анжелику на такси, упрекал русских в жадности. Русских в Алжире можно было упрекнуть в чём угодно. А можно было попытаться понять. Что они не привыкли к ценам на такси, яйца и «перцовую» колбасу. Что цены мешали улучшать благосостояние. Кроме факторов, которые мешали всегда, были другие, которые мешали периодически. То Анжелика со своей свободой, то шеф, потерявший страх, то Москва, запрещавшая специалистам морить себя голодом. Москва – не Анжелика. Ей «разборку» не устроишь. Но Москва, благодарение богу, не могла заставить ездить на такси.
Мамри силился понять русский характер. А Анжелика тогда понимала одно: свои хуже чужих. Она долго делила досуг с чужими, пока шеф не построил новую жизнь. Мамри возил её не только на такси, но и на поезде. В Бужи. Она обожала приморские города, они напоминали ей родной город. Она обожала море. У каждого моря своя внешность и свой характер. Самое красивое море – Каспийское. Оно изумрудное. Характер у него нежный, ласковый, но вспыльчивый. Оно может обрушиться с южным темпераментом и забрызгать жирным мазутом. Характер Каспия меняется с возрастом. Но независимо от капризов, море всегда отвечает любовью на любовь. Анжелика много раз возвращалась к родному Каспийскому морю, чтобы пожаловаться стихами:
Чрез долгих, равных жизни целой,Чрез кратких, как мгновение, семь летК тебе пришла, чтоб исповедоваться смело,Неся тяжёлый груз невыносимых бед.– Меня ты узнаёшь? Я дочь твоя – Морская.Отец, молю: мою ты ношу поглоти!И море мне лицо лизнуло, вспоминая…– Ты сердце мне освободи и мозг мой охлади!Пьянея, жадно моря аромат вдыхаю —Смесь горьковатую из нефти, рыб и трав.Я счастлива. Что завтра ждёт меня? Не знаю.Мной море овладело, меня околдовав…Сказали: необъятное объять нельзя. Солгали!К твоей груди надёжной, как в детстве, я прижмусь.То слёзы горькие мои волною стали,Лишь на мгновенье я забудусь, обманусь…Я – птица. С чайками кружусь над водной ширью,Кричу от радости и боли, не стыдясь.Реальность стала сном, а грёзы – былью,Взлетаю ввысь, паденья не боясь.Меня берёшь ты в тёплые и нежные ладони.Я, запрокинув голову, смотрюВверх, где по небу скачут кони,И, щурясь, солнечного зайчика ловлю.У Чёрного моря водянистая внешность. А характер равнодушный и холодный. Оно обнимает чистыми руками с чувством собственного достоинства. Анжелика плавала в Чёрном море, но никогда не писала ему стихов.
Средиземное море вырвало у неё стихи. Но оно было чужое, и стихи получились чужие. Внешность у Средиземного моря экзотическая, неестественно сказочная. Анжелика окуналась в яркую сказку, которая длилась целый час. Через час она выбиралась на горячий песок, чтобы отдохнуть от сказки.
Но в Бужи Анжелика приезжала не ради сказки. Её интересовал русский Центр. Алжирский преподаватель оставался за пределами русской жизни. Здесь не было алжирцев. Повсюду слышалась русская речь. Русский футбол и русский волейбол. Русские переводчицы угощали Анжелику горячим вином и салатом, заправленным майонезом. Они готовили его собственными руками. Легче было приготовить майонез, чем найти его в Алжире. Русская трапеза была вкусной. Но после горячего вина начинались разговоры о грязных тарелках, материальном благосостоянии и бесконечных табу. Анжелика вспоминала чужую жизнь и уходила в город есть алжирские пирожные. Мамри угощал и расспрашивал о русской жизни. Анжелика ела пирожные и разглядывала ворота с внешней стороны. Никто не входил и не выходил. Русские отгородились от Алжира русской жизнью. Кто знает, что начиналось за воротами, когда кончалась трапеза?
Трапеза стала идеальнее, когда Анжелика променяла Центр на море, а Мамри – на шефа. Это произошло, когда шеф построил новую жизнь, в которой было место новому досугу. В него наперегонки побежали подчинённые. Пришла Анжелика, захватив с собой свою собственную жизнь. К новому досугу присоединились чехи – муж и жена. Чех сразу же понравился Анжелике, потому что был похож на Хемингуэя. В Алжире он лечил людей. Анжелика давно привыкла к тому, что иностранцы работали, а алжирцы владели. Но не все. Некоторые учились и работали. Общение с алжирцами Анжелика сочетала с общением с чехами. Они знали русский язык, много ездили по стране, получали приличные деньги, часто меняли машины. Были тактичными людьми и хорошими собеседниками. Им хватило европейской терпимости, чтобы с пониманием отнестись к дикой выходке месье Александра. Который остановился, как вкопанный, на полпути, когда чехи повели всю компанию в бар. Анжелику давно перестала удивлять карикатурность своих. Она с интересом наблюдала за сценкой из «Крокодила». Несколько минут месье Александр преодолевал благоприобретённый страх. В конце концов всё-таки перешагнул через никому неведанные законы и пошёл в бар. Впрочем, Анжелика в самой себе время от времени обнаруживала признаки дикости. Она накупила для близких множество красивых сантимовых алжирских тканей. Чехи одобрили её поступок, потому что «у русских с тканями неблагополучно». Неожиданно для самой себя Анжелика стала бить себя в грудь и доказывать обратное с пеной у рта. Через три минуты она устыдилась извращённого патриотизма и решила больше не пугать чехов. Хотя красивых тканей у русских не так уж мало. Пока Анжелика решала, она вспоминала долгие дискуссии с Мамри. Которому доказывала, что у русских не плохая жизнь, а, наоборот, хорошая. Нет, это не был квасной патриотизм. Это был нормальный патриотизм. И Анжелика вела себя не дико, а цивилизованно. С чехами она разговаривала на другие темы. Вкушая алжирское пиво, Анжелика с удовольствием слушала двойника Хемингуэя. Он рассказывал, как чехи помогали создавать алжирский букет. Пиво пахло сказками «Тысяча и одной ночи» и Анжелике очень нравилось. Двойник Хемингуэя оказался его поклонником. Анжелика с неменьшим удовольствием слушала его рассказы о великом писателе. Пока чешка нападала на алжирских мальчишек за то, что они обижали её собаку. И при этом сама всё время обижалась. Собака бегала по берегу и облаивала купальщиков. Было терпимо жарко. Собаку это не смущало. Анжелику, напротив, сильно смущало, и она спасалась в море. В промежутках она слушала интересные рассказы чеха. Который предпочитал солнце морю, потому что ему казалось, что его загар недостаточно «негритянский». Никому из своих не приходило в голову загорать в Алжире. Африканское солнце боролось с расизмом, не спрашивая разрешения.