Убийство на квартирном фоне
Шрифт:
Сонный Ясь поскользнулся на льду и удержался, только повиснув у Эли на руке. Эля посмотрела на него и сильно, до боли прикусила губу. Она собирается послать отца с его завещанием на фиг и навсегда лишить Яську даже надежды стать обладателем громадной четырехкомнатной квартиры в центре города. Ради бабушки, которая по большому счету сама виновата в своей нынешней беде. Нет, бабушка не заслужила того, что сейчас делал с ней отец, но именно она вбила ему в голову, что он суть вечная ценность, великий ученый, что все во имя его и для блага его. Она отдала ему все, что было у семьи, и если бы не почти
Вот тогда был бы форменный кошмар. Они все - в квартире, бабушкиной дуростью полностью принадлежащей отцу. В его власти, под угрозой в любую секунду вместе с Яськой отправиться на все четыре стороны, в коробку под мостом.
Если она согласиться сохранить нынешнее положение вещей, он будет держать их всех на коротком поводке, угрожая в любую минуту отменить завещание - и так долгие, долгие годы. И в конце концов отменит! Так его супруга и позволит, чтоб квартира уплыла у нее из рук.
И впрямь заняться покупкой квартиры для него? Эля представила, как отец с величественной миной объявляет, когда он может осмотреть очередную квартиру, в последнюю минуту все отменяет, назначает снова, и в конце концов с брезгливой миной объясняет, что в подобном сарае жить не станет. И так раз за разом. Да чтоб купить ему такую квартиру, как он хочет, ей придется из своей доли половину отдать - и какой тогда смысл продавать все вместе! Но ведь продать Элину территорию отдельно совершенно нереально - кто согласиться купить проходную квартиру, через которую постоянно, утром и вечером, курсируют соседи?
– Мама, у меня голова застряла!
– глухо, будто в кувшин пробубнил Ясь.
Эля вздрогнула и изумленно опустила глаза. Она стояла, держась за снятые рукава вывернутого наизнанку Яськиного свитера. Тугой ворот плотно охватывал голову ребенка. Ясь был практически раздет - ни зимней куртки, ни сапог. Эля коротко подавилась воздухом:
– Господи, что я делаю!
– Свитер с меня снимаешь! Тяни, мама!
– сквозь плотную вязку прогудел Яська и задергался, пытаясь выбраться из воротника.
Эля потерянно огляделась по сторонам. Тусклая электрическая лампочка освещала ряды узеньких шкафчиков с полустертыми картинками на разболтанных дверцах. Яськина крутка аккуратно висела на крючке. Эля с силой дернула, высвобождая Яську из плена свитера. Поглядела на стоящие под шкафчиком Яськины зимние сапожки.
– Ясь, а ты что, сам разделся?
– Эля мучительно пыталась вспомнить как и когда они успели добраться до детского садика.
– Мам, - склонив голову к плечу, Ясь поглядел на Элю как на умственно отсталую, - Ты меня раздела!
– Да?
– растерянно переспросила Эля, механически складывая теплый свитер, - Ладно, иди в группу. Завтракать без капризов, пожалуйста! Если кто-то из детей будет чихать или кашлять - ты от него подальше. Не хватало только сейчас заболеть.
Если Яська опять занавесится соплями и придется сидеть с ним дома, она не вытянет. Эля стремительно сбежала по лестнице. Надо было торопиться, может, она и втиснется в троллейбус, а то даже с тремя работами постоянных переездов маршруткой их бюджет не выдержит.
Reasonable job*
Оскальзываясь на слежавшемся снеговом насте, Эля скатилась к проспекту и действительно успела отчаянным усилием ввинтиться в набитый троллейбус. Даже удалось забиться в уголок возле двери, где Элю почти не толкали. Троллейбус тронулся, плавно покачиваясь. Если проскочит раньше утренней пробки, Эля еще до занятий закончит и распечатает шефов регламент. Тогда шеф отпустит ее пораньше, она заберет Яся из садика и успеет перекусить до занятий с учениками. А, черт, она же еще с бухгалтером договорилась пересечься... Тем более надо торопиться. Эля снова нетерпеливо покосилась на часы.
– Куда вы лезете, дайте выйти!
– послышался визгливый женский голос.
Эля тут же успокоилась - значит, точно успевает. Поперек людского потока в троллейбуса тяжело заскакивал Старый Пони. Как всегда, минута в минут, и как всегда, ничего не видя вокруг себя, профессор Понин утвердился на ступеньке у раздвижных дверей.
Троллейбус подкатил к следующей остановке. Старый Пони вытянул складчатую ящериную шею, высунул голову из дверей троллейбуса и придирчиво оглядел остановку. Отрицательно помотал желто-прозрачными, нетопыриными ушами - не подходит!
– и по черепашьи втянул голову обратно.
– Во придурок!
– охнул кто-то.
Растолкав толпу, за спиной у старика нарисовалась юная девица со смутно знакомым личиком.
– Извините, профессор. До университета еще три остановки. Я скажу, когда выходить!
Эля усмехнулась с равнодушным сочувствием - наивное доброе дитя, первый курс, наверное.
– Профессор, вы слышите?
– настырная барышня потеребила неподвижного Понина за плечо.
Голова на тощей шее развернулась и шуршащий, будто на заезженной пластинке голос прошелестел:
– Контрольные - лаборанту, отработки - к ассистенту, пересдачи - с разрешения декана, опоздавших в аудиторию не допускаю, - Пронин так же замедленно развернулся обратно и снова высунулся в дверь - обзирать следующую остановку.
Троллейбус подкатил к высокому стеклянному зданию университета. Эля подождала за спиной у Понина, пока тот опознает остановку и тяжело сползет со ступеньки, обогнула профессора по широкой дуге - не дай бог, привяжется с разговорами, тогда она точно ничего не успеет. Нырнула в стеклянную дверь. Привычно порадовавшись, что работает на пятом, а не на двенадцатом этаже, затопала наверх мимо как всегда выключенных лифтов.
– Элина Александровна!
Эля внутренне вздохнула. Встреча с деканом в начале рабочего дня - не к добру. Впрочем, в середине и в конце - тоже.
– Как праздники провели?
– улыбаясь сладковатой, как запах подгнившей мертвечины, улыбкой, поинтересовался декан.
– Исключительно, - пробормотала Эля, вспоминая затяжной новогодний кошмар. Даже если все минется, и пройдет время - она никогда больше не сможет любить Новый год.
– Приятно слышать. Научно-исследовательская часть спрашивает акт внедрения по вашей лаборатории, - все также сладко объявил декан.