Убийство на улице Чехова
Шрифт:
— Он не открывал дверь, товарищ, и не сказал ни слова. Он сидел на месте притаившись.
— Ну хорошо, а как же вы узнали, что это доктор Беровский?
— Этого кота я узнаю среди тысячи других котов, — сказала тетя Мара. — С закрытыми глазами! Женщина, которая немного разбирается в мужчинах, сразу чует эту породу котов!
— И все же, — сказал я, немного придя в себя, — нам нужны вещественные доказательства, тетя Мара, а не ощущения.
Тетя Мара, осмотрев меня довольно снисходительно, покачала головой.
— Дам вам и вещественное доказательство, — вздохнула она. — Ну, шарф этого потаскуна! У него такой красный шарф, что и слепому в глаза бросится! Этот
— Какая была у него шляпа? — перебил я.
— Серая.
Я сказал:
— Спасибо тебе за сведения, тетя Мара. Иди.
Когда она вышла, инспектор Манчев довольно потер руки.
— Хитрая сорока, правда? — сказал он. — Ведь говорил я вам, что та малышка непременно будет замешана в интриге.
Я послал сержанта Наума за Дорой. Когда она вошла, я сознательно не предложил ей сесть, а приказал Науму прочесть вслух показания тети Мары.
Она засмеялась.
— Что за человек был в такси? — спросил я строго.
— Мой брат! — ответила Дора.
У меня, кажется, снова начала кружиться голова.
— А что вы несли в большом платке?
— Сдвоенную электрическую плитку. Мой брат электротехник, и я дала ему плитку починить.
— А почему вы умолчали об этом случае в ваших показаниях?
— Потому что не считала «случаем» ни своего брата, ни электрическую плитку! — ответила Дора.
— Где работает ваш брат? — спросил Данчев.
Она ответила не сразу.
— Где? — Данчев повысил голос.
— В кооперации по ремонту бытовой техники на углу бульвара Стояна Заимова и улицы Пауна Грозданова, — сказала Дора почти шепотом.
— Отведите ее в комнату! — махнул я рукой.
Когда она вышла, Данчев сказал:
— Я проверю, что за автомашина приезжала вчера на это место, и расспрошу водителя о человеке, которого он возил. Где он его посадил, каков он на вид, был ли у него красный шарф на шее и серая шляпа. После этого заскочу на угол бульвара Заимова и улицы Пауна Грозданова. Расспрошу водителя и об узле, разумеется!
— Да, разумеется, — сказал Манчев. — Именно это хотел предложить и я!
В этот момент прибыли наши специалисты с результатами вскрытия трупа и осмотра места происшествия.
Глава пятая
СЛЕДЫ
Снег прекратился. В течение часа январское утро прояснилось, затем свинцовые облака вновь спустились низко над крышами, и за стеклами окон потемнело. Мы включили свет. Шесть электрических лампочек люстры, обращенные абажурами вниз, залили комнату ярким светом. Мы освободили стол от тяжелой прозрачно-синей хрустальной вазы с не нужными уже никому праздничными хризантемами. Я навел необходимый порядок, потому что наша работа требовала, по-моему, строгой, лишенной украшений обстановки — скажем, как в операционной. Разве кто-нибудь видел хризантемы в операционной? Я попросил специалистов разложить на столе принесенные ими фотографии. Потом попросил их прочесть вслух свои протоколы. Некоторые следователи предпочитают употреблять слово «выводы» вместо «протоколы». Я бы не сказал, что это правильно. Выводы делаем мы, «детективы», а технику, которую я в остальном очень уважаю, технику я предоставляю с чистой совестью специалистам.
Итак:
1. Кровь, обнаруженная на манжетах, локтях и передней части пиджака Красимира Кодова, принадлежит к группе АБ, к которой принадлежит и кровь профессора.
2. Кровь
3. Кровь на ноже была той же группы, что и кровь профессора — АБ, но она была смешана с элементами вина.
4. Между вином, разлитым на полу в прихожей, и вином из дамаджаны профессора, находившейся в его подвале, не было никакой разницы.
5. Кровь, обнаруженная на правом манжете пиджака доктора Беровского, была группы АБ, идентичной группе крови профессора.
6. Рана профессора была смертельной. Она могла быть нанесена или найденным возле трупа профессора ножом, которым Красимир Кодов резал окорок в подвале профессора, или ножом, исключительно сходным с найденным. Смерть профессора наступила мгновенно. Смертельный удар был нанесен, бесспорно, сильной рукой. Профессор умер около 23 часов — плюс-минус 10–15 минут.
7. На одежде других лиц, включенных в констатационный протокол, не было обнаружено никаких следов крови группы АБ, то есть крови профессора.
1. После исследования и преципитационной реакции было установлено, что проба, взятая перед входом в квартиру, содержит кровь группы Астарджиева (АБ) и кровь домашней птицы.
2. На внешней и внутренней ручках двери, которая ведет к черному входу кухни, были обнаружены следы пальцев только одного человека — Доры Басмаджиевой.
3. Обе ручки главной входной двери несут следы пальцев всех упомянутых в констатационном протоколе лиц.
4. На двух ручках двери, которая ведет в кладовую, были обнаружены следы пальцев Доры Басмаджиевой и пальцев доктора Петра Беровского.
5. В столовой, коридоре и гостиной на стульях и отдельных участках пола — следы пальцев и обуви всех лиц, упомянутых в констатационном протоколе. На кухне были найдены следы профессора, Доры Басмаджиевой и доктора Беровского. В кладовой — следы только Доры Басмаджиевой и доктора Беровского.
Итак, техника предоставила мне столь много и такие разнообразные данные, что, ознакомившись с ними и услышав их «показания», я сперва почувствовал себя человеком, заблудившимся в дремучем лесу Амазонии: не видишь ни солнца, чтобы определить направление стран света, ни какой-нибудь тропинки, чтобы, идя по ней, выбраться на белый свет.
У меня в голове было две «тропинки»; но одно дело — иметь что-то «в голове», и совершенно по-иному обстоят дела, когда надо обнаружить те «тропинки» в живой действительности, то есть на практике, как обычно говорится на научном языке. Одна из этих тропинок вела к Красимиру Кодову, а другая — к доктору Петру Беровскому. У Краси была масса оснований чисто материального характера, чтобы желать смерти профессора: мертвый профессор не смог бы «перезавещать» виллу в Бояне своему сыну, чтобы его, Красимира, специалиста по современным отелям, отправить в село, а инженеришка по добыче нефти слонялся в цивилизованном мире; кроме того, мертвый профессор не мог бы передать свою часть квартиры любовнице Доре Басмаджиевой, а эта часть, пересчитанная в ценах «черного рынка», стоила достаточной суммы денег. В дополнение к этим — самым непосредственным — выгодам от смерти профессора Краси имел, вероятно, и другие, которые, будучи оценены в деньгах, могли сделать его жизнь (по крайней мере на некоторое время) приятной и легкой. А подобная жизнь, наверное, свойственна многим управляющим современными отелями и подобными им заведениями марки «суперлюкс».