Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках

Беркли Энтони

– Забавно, – проговорил он, трогая кончиком языка нёбо. – у меня даже язык немного онемел.

– У меня тоже так сначала было. А сейчас только пощипывает. И между прочим, что–то я не заметила особой разницы. Они так жгутся, что никакого вкуса не разберешь.

– А по–моему, самая настоящая гадость, – проговорил мистер Бендикс. – На твоем месте я бы их больше не ел.

– Наверное, экспериментальная партия, – вздохнула его жена.

Вскоре мистер Бендикс отправился в Сити на деловую встречу. Когда он уже уходил, жена, задумчиво разглядывавшая очередную конфету, сказала ему, что так обожгла язык, что, наверное, больше уже не будет.

– Мистер Бендикс очень хорошо запомнил эту фразу, – сказал Морсби,

обводя собравшихся взглядом, – поскольку это было последнее, что она сказала ему в этой жизни.

Мистер Бендикс вышел из дома между четвертью и половиной третьего. В три он уже был на встрече. Еще через полчаса, покончив с делами, он взял такси и отправился в клуб выпить чаю.

В такси ему стало настолько плохо, что шофер позвал на помощь швейцара, и уже вдвоем они вывели мистера Бендикса из машины. Оба потом вспоминали, что он был мертвенно–бледен, его глаза остекленели, губы посинели, а на лбу выступила испарина. Тем не менее он был в полном сознании и, оказавшись у дверей клуба, сумел самостоятельно дойти до гостиной, опираясь на руку швейцара.

Напуганный его видом, швейцар хотел было послать за врачом, но мистер Бендикс, не любивший повышенного внимания к своей персоне, категорически запретил, заявив, что он просто съел что–то не то и скоро все пройдет само. Швейцара это, понятно, не успокоило, но врача он вызывать не стал.

Спустя несколько минут мистер Бендикс уже жаловался на свое недомогание сэру Юстасу, который так и сидел в клубе с самого утра.

– Начинаю подозревать, что это все из–за ваших конфет. Уж больно странный у них был вкус. Надо бы позвонить жене – узнать, как она.

Мысль, что он мог оказаться причиной, пусть и косвенной, болезни мистера Бендикса, сэру Юстасу совсем не понравилась. Однако человек он был по природе отзывчивой, а выглядел мистер Бендикс и впрямь скверно. Поэтому сэр Юстас, не колеблясь, вызвался сходить и позвонить миссис Бендикс, поскольку ее муж был явно не в состоянии добраться до телефона. Сэр Юстас уже вставал, когда тело мистера Бендикса, бессильно обмякшее в кресле, вдруг резко выгнулось, пальцы рук изо всех сил вцепились в подлокотники, челюсти сжались, а лицо исказилось в мучительной судороге. От него вдруг резко запахло миндалем.

Сэр Юстас с ужасом понял, что мистер Бендикс умирает, причем умирает прямо у него на глазах. Он дико закричал (такого крика стены клуба не слышали за всю историю его существования), и находившиеся в помещении члены клуба бросились ему на помощь. Один из них побежал за швейцаром, чтобы тот, не медля, искал врача, а остальные вместе с сэром Юстасом остались возле корчившегося в конвульсиях мистера Бендикса, пытаясь хоть как–то облегчить его страдания. В том, что причиной судорог является сильнейшее отравление, никто как будто и не сомневался. Сам мистер Бендикс то ли не слышал обращенных к нему вопросов, то ли был не в состоянии на них ответить. Позже выяснилось, что он попросту был без сознания.

Еще до появления врача позвонил перепуганный лакей Бендиксов, который разыскивал хозяина, чтобы тот поспешил домой, поскольку «хозяйке вдруг стало совсем плохо».

Сцена, разыгравшаяся на Итон–сквере, сильно напоминала произошедшее в клубе, но закончилась гораздо быстрее. После ухода мужа миссис Бендикс еще немного посидела в гостиной и съела не то три, не то четыре конфеты. Затем она поднялась к себе в спальню, позвонила горничной и, когда та явилась, сказала ей, что скверно себя чувствует и немного вздремнет. Точно так же, как и ее муж, она добавила, что, должно быть, съела что–то не то.

Горничная принесла ей подогретое питье с содой и висмутом и, оставив бутылку у постели, ушла. Позже, когда она рассказывала, как выглядела ее хозяйка, симптомы полностью совпали с теми, которые наблюдали швейцар и таксист у мистера Бендикса. К несчастью, в отличие

от них, горничную эти явные признаки отравления нисколько не насторожили. С ее собственных слов, она решила, что миссис Бендикс «опять обожралась за обедом, потому, что при всей своей скаредности уж в чем в чем, а в еде она себе никогда не отказывала».

В четверть четвертого по дому разнесся отчаянный звон колокольчика. Поспешив наверх, горничная обнаружила свою хозяйку лежащей на кровати без сознания. Девушка так перепугалась, что потратила еще сколько–то времени, пытаясь привести хозяйку в чувство. Убедившись, что это невозможно, она бросилась звонить семейному врачу Бендиксом. Того не оказалось дома, и у горничной началась истерика. Драгоценное время уходило. Наконец крики горничной услышав лакей и, оценив обстановку, вызвал другого врача. Когда тот приехал, с момента начала припадка прошло более получаса. Спасти миссис Бендикс было уже нельзя. Через десять минут после приезда врача она впала в кому. Когда лакей Бендиксов звонил в «Радугу», она уже была мертва.

Глава 3

На этом месте Морсби прервался, чтобы слушатели могли перевести дух и осмыслить услышанное. Впрочем, до сих пор он не сообщил им ничего такого, о чем они не могли узнать из газет. Их, само собой, больше интересовали результаты официального расследования, о которых в прессу не просочилось ни слова.

Морсби, отлично чувствовавший нетерпение слушателей, не стал затягивать паузу и, улыбнувшись, продолжил рассказ.

– Прошу извинить меня, леди и джентльмены, за то, что я рассказываю факты, которые вам и без того прекрасно известны. Поверьте, это было необходимо для того, чтобы у вас сложилась полная картина случившегося. Итак, все вы знаете, что мистер Бендикс выжил. Во–первых, он съел только две конфеты, в отличие от своей жены, которая проглотила шесть и погибла, и, во–вторых, ему попался хороший врач. Впрочем, в случае с миссис Бендикс от врача уже ничего не зависело. В организм же мистера Бендикса попало значительно меньше яда и отравление развивалось медленнее, благодаря чему у врача было время его спасти. В тот момент, кстати, врач еще не знал, какое именно вещество стало причиной отравления. Исходя из общих симптомов и специфического запаха миндаля, он лечил мистера Бендикса от отравления синильной кислотой, но, поскольку не был полностью уверен в диагнозе, добавил в лекарство некоторые другие противоядия. Вскоре удалось выяснить, что доза яда все–таки не смертельна, а ближе к вечеру мистер Бендикс, которого перенесли в один из номеров клуба, уже пришел в сознание. На следующий день он пошел на поправку.

Поначалу, – продолжал Морсби, – в Скотленд–Ярде создалось впечатление, что смерть миссис Бендикс и тяжелейшее, с угрозой для жизни отравление ее мужа явились результатом чудовищного несчастного случая. Полиция взялась за дело сразу, как только ей было сообщено о смерти женщины, наступившей вследствие отравления ядом. Вслед за тем в клуб «Радуга» прибыл инспектор местной сыскной полиции, и, когда Бендикс пришел в себя, он, получив на то специальное разрешение врача, задал больному ряд вопросов. Инспектор, разумеется, утаил от Бендикса смерть жены – состояние больного оставалось тяжелым. Вопросы касались только самого Бендикса, поскольку было очевидно, что оба случая взаимосвязаны, и если бы удалось пролить свет на обстоятельства отравления мужа, то было бы легче выяснить, при каких обстоятельствах произошло отравление жены. Инспектор без обиняков объявил Бендиксу, что его отравили, и заставил его сосредоточиться и вспомнить, что он ел и в чем, по его мнению, мог содержаться яд. Через короткое время Бендикс вспомнил про шоколадки. Он рассказал, как они жгли рот, и добавил, что он уже говорил сэру Юстасу, что ему стало плохо, по всей видимости, от шоколада. Инспектор об этом уже знал.