Убийство по-джентльменски

Ле Карре Джон

Вышли на перекресток к югу от Аббатства.

— Боюсь, что отсюда нам в разные стороны, — сказал Д'Арси, подавая руку на прощание.

— Вечер чудесный, — живо ответил Смайли. — Не возражаете, если я пройдусь с вами до вашего дома?

— Пожалуйста, — сухо сказал Д'Арси.

Повернули, пошли по дороге, ведущей к Северным полям. Сбоку дорогу окаймляла высокая каменная стена, а с другого боку широко простерлись игровые поля — двадцать или больше площадок для регби. Поля протянулись вдоль дороги на полмили с лишним, и это расстояние было пройдено молча; потом Д'Арси остановился и тростью указал на небольшой дом у кромки полей.

— Вон там — дом Роудов. Раньше в нем жил смотритель Северных полей, но

несколько лет назад у нас прибавился новый учебный флигель и дом передали преподавательскому персоналу. Мой дом побольше и расположен дальше по дороге. К счастью, я любитель пеших прогулок.

— Вот здесь и увидели вы Стэнли Роуда в ту ночь? Д'Арси ответил не сразу.

— Нет, ближе к моему дому — на четверть примерно мили. Он был в ужасном состоянии, бедняга, в ужасном. Я не выношу вида крови. Знай я, какой у него будет вид, я не набрался бы духу вести его в дом. Но благодарение богу, сестра моя Доротея — чрезвычайно компетентная женщина.

Некоторое время шли молча, затем Смайли сказал:

— Из ваших слов за ужином ясно, что миссис Роуд была мужу неподходящей парой.

— Совершенно верно. Если бы умерла она не столь ужасной смертью, то я сказал бы, что Роуду следует благодарить небо за счастливое избавление. Она была особа насквозь злонамеренная, задавшаяся целью делать из мужа посмешище. Другие думают, Смайли, что здесь не было злонамеренности. Я же считаю, что была, и имею на то основания. Ей доставляло удовольствие предавать мужа на посмеяние.

— Не только мужа, но и Карн, очевидно.

— Именно так. Ныне в развитии Карна — критический момент. Многие публичные школы уступили черни, шумно требующей перемен — перемен за всякую цену. Карн — я счастлив это сказать — не присоединился к стаду одержимых бесами свиней, мчащихся к своей погибели. Тем более важно, чтобы мы ограждали себя от заразы не только извне, но также изнутри. — Все это Д'Арси проговорил с удивительным жаром.

— Но неужели она была так неисправима? Ведь муж мог бы поговорить с ней решительно?

— Смею вас уверить, что никогда не подавал мужу подобной мысли. Не в моих обычаях вмешиваться в супружеские отношения.

Они подошли к дому Д'Арси. Он весь был скрыт высокой лавролистной живой изгородью. С дороги видно было только два слитных ряда дымовых труб; по этим трубам Смайли определил, что дом велик и выстроен в викторианском стиле.

— Я не стыжусь викторианских вкусов, — сказал Д'Арси, медленно отворяя калитку. — Не скрою, вообще мы здесь в Карне не держимся нынешней моды. В доме этом некогда жил пастор церкви Северных полей, но теперь там правит службы священник, приходящий из Аббатства. Дом же остается во владении школы, и я имел счастливую возможность получить его в пользование. Покойной ночи. Прошу до отъезда ко мне на рюмку хересу. Вы к нам надолго?

— Нет, пожалуй, — ответил Смайли. — Но у вас, я думаю, теперь и так забот полон рот.

— Вы о чем? — резко осведомился Д'Арси.

— О прессе, полиции, обо всем этом переполохе.

— Да, да, именно. Именно так. Но тем не менее общественная жизнь должна продолжаться. Мы с сестрой всегда устраиваем небольшой прием в середине семестра, и я считаю крайне важным не отступить от этого обычая именно в данный момент. Завтра я пришлю вам в «Герб Солеев» приглашение. Сестра моя будет в восторге. Покойной ночи. — Он с лязгом захлопнул калитку, и в ответ из-за дома откуда-то яростно залаяли собаки. Распахнулось окно, суровый женский голос окликнул:

— Это ты, Феликс?

— Да, Доротея.

— Неужели ты не можешь без этого проклятого шума? Опять собак разбудил. — Окно гневно захлопнулось, и Д'Арси, так и не взглянув больше на Смайли, быстренько скрылся в тени дома.

Смайли тронулся в обратный путь. После десятиминутной ходьбы он остановился, повернулся опять к полям, к дому

Роудов, расположенному ярдах в ста от дороги. Дом прятался в тени еловой рощицы, загадочно чернеющей на белизне полей. К дому вела узкая проселочная дорога, уходящая дальше — должно быть, на Пилль. У развилки стоял почтовый ящик на кирпичной тумбе и новенький дубовый столбик-указатель. Дощечка указателя была запорошена снегом; Смайли смел его рукой и прочел надпись: «Северные поля», выполненную вычурной готической вязью, в новомодном «дачном» стиле, к вящему, надо думать, неудовольствию Д'Арси. Снег на проселке лежал нетронутый. Сегодня подсыпало свежего, а движение между Пиллем и Карном оживленным, видимо, не назовешь. Быстро оглядевшись в обе стороны по дороге, Смайли свернул на проселок, сжатый с боков высокими живыми изгородями. И вскоре Смайли не различал уже ничего, кроме бледного неба над собой да прутьев лозняка, топорщащихся, тянущихся к небу. Раз ему почудились шаги вплотную за спиной, он замер, но услышал только тайное поскрипывание отягченных снегом веток. Его стал ощутимей пробирать и хватать холод, словно застоявшийся, висящий в этой промозглой рытвине меж изгородей, как в нежилом доме. Затем слева вместо лозняка пошла негустая цепь елей — должно быть, началась роща, виденная им с дороги. Снег под елями покрывал почву не везде, и голая земля лежала странно клочковатая, уродливая.

Проселок сделал плавный поворот влево, и как-то разом перед Смайли возник дом, мрачный и шершаво-каменистый в лунном свете. Стены, сложенные из кирпича и песчаника, были полускрыты буйно разросшимся плющом, с крыльца свисали его спутанные космы.

Смайли окинул взглядом сад. Роща, огибаемая проселком, подступала почти вплотную к углу дома и тянулась до дальнего края газона, заслоняя дом от полей. Убийца подошел к дому тропинкой, ведущей с проселка сквозь рощу на газон. Если приглядеться, можно различить эту тропку под снегом на газоне. Белая застекленная дверь слева — очевидно, дверь теплицы… И Смайли понял, что боится — и этого дома, и широко темнеющего сада. Понял внезапно, как внезапно ощущаешь боль. Стены словно тянулись к нему плетями плюща — так старуха голубит и тянет упирающегося ребенка… Дом, большой и закоптелый, пятнился жуткими тенями, маслянисто-черными в резких контрастах лунного света. Дом притягивал, и Смайли, несмотря на боязнь, подступил поближе. Тени смялись, метнулись быстро и застыли в новых контурах, прячась в гущу плюща, сливаясь с чернотой окон.

В смятении он ощутил первый непроизвольный приступ настоящего страха. Паники. И тут внезапно все чувства слились в дружном вопле ужаса, когда образ, звук, касание уже неразличимы в исступленной судороге мозга. Он повернулся, отбежал к калитке. На бегу через плечо оглянулся на дом.

На тропинке стояла женщина и глядела на него, а за ней поодаль медленно покачивалась на петлях дверь теплицы.

Какую-то секунду женщина стояла неподвижно, затем повернулась, побежала обратно к теплице. Забыв о страхе, Смайли последовал за ней. Дошел до угла дома и увидел, к своему удивлению, что она встала у двери и раскачивает ее тихонько взад-вперед, как забывшийся ребенок. Стоит спиной к Смайли, но вот неожиданно обернулась к нему и дорсетским протяжным говором сказала нараспев, как дети и дурачки:

— Я думала, мистер, ты дьявол, а ты без крыльев. Смайли заколебался. Подойти — она испугается опять и убежит. Стоя на снегу, он вгляделся в нее издали. На голове как будто чепец или платок и темная какая-то накидка на плечах. В руке веточка с листьями; помахивая легонько этой веточкой, она заговорила:

— А ко мне, мистер, не подступишься, я от тебя падубом оборонюсь. Стой, мистер, где стоишь, — Джейни тебя не подпустит.

Она замахала на него энергичней и негромко засмеялась, одной рукой по-прежнему держась за дверь и свесив голову набок.