Убийство в ЦРУ
Шрифт:
Они решили провести ночь на яхте. После очередных любовных игр, когда они улеглись бок о бок на сложенном парусе, он спросил:
— О’кей, что же это за большой, страшный секрет, которым тебе нужно поделиться со мной?
Барри уже посапывала, засыпая. Его слова пробудили ее. Она замурлыкала, коснулась его бедра и произнесла так тихо, что он не расслышал, что-то вроде: «Тишпино». Видя, что он не понял, она повернулась на бок, подперла голову рукою, заглянула ему в лицо и выговорила:
— Ты — шпион.
Глаза у него сузились. И все же он промолчал.
— Ты работаешь на ЦРУ.
— Кто тебе это сказал? — спросил он тихо.
— Сказали.
— Кто же?
— Не имеет значения.
— С чего это кому-то взбрело в голову говорить тебе про это?
— С того… ну, я поделилась… ну, с кем говорила… о тебе и обо мне и…
— Что о тебе и обо мне?
— Что мы видимся друг с другом, что я… в самом деле хочешь слышать?
— Да.
— Что я влюбилась в тебя.
— Ох!
— Кажется, тебя больше расстроило именно это, а не то, что мне известно, чем ты на жизнь зарабатываешь.
— Может, и так. А с чего вообще с тобой заговорили об этом? Тот, с кем ты говорила, он что, знает меня?
— Да. Ну, не лично, но о тебе знает.
— Так, а этот приятель твой, он на кого работает?
Ей стало неловко: не ожидала, что он начнет с таким пристрастием ее допрашивать. Она пыталась смехом разрядить обстановку:
— По мне, это здорово. По мне, это глупо, здорово и забавно.
— Что в этом забавного?
— То, что теперь у нас есть общий интерес. На мое литагентство тебе начхать, а мне до лампочки твои лодки, если речь не идет о радости быть на них с тобой.
В его удивленно вскинутых бровях читался еще один вопрос. Общий?
— Я тоже работаю на ЦРУ.
Брови его опали. Он сел и смотрел на нее до тех пор, пока она не выдавила из себя:
— Я курьер, всего лишь по совместительству, но это для Компании. — Она хихикнула. — «Фабрика Засолки» мне больше нравится. В этом… — Тут до нее дошло, что он вовсе не разделяет ее игривости. Сменив тон, она сказала: — С тобой я могу об этом говорить, потому что…
— Об этом ты ни с кем не должна говорить.
— Эрик, я…
— Какого черта, Барри, ты что, решила, будто это игрушки? Сыщики-разбойники? Процедура впрыскивания оживляжа в твою жизнь?
— Нет, Эрик. Я так не считаю. Ты чего так рассердился? Я думала, что делаю что-то стоящее для своей страны. Горжусь этим! И я никому об этом не говорила, кроме тебя и…
— И «того, с кем говорила»…
— Да.
— И тот поведал тебе обо мне.
— Только потому, что она знала, что я встречаюсь с тобой.
— Так это женщина?
— Да, но не имеет значения.
— Как ее зовут?
— Полагаю, в этих обстоятельствах…
— Барри, кто она? Она нарушила очень важное правило, разгласила то, что ей было доверено.
— Эрик, забудь об этом. Вообще забудь, что я упоминала об этом.
Он поднялся и присел на крышу рубки. Какое-то время они сидели молча. Яхта покачивалась под теплым вечерним бризом. Небо над головой было темным, звезды сияли белым светом сквозь крошечные, с булавочную головку, дырочки в черном полотне.
— Расскажи мне все, — попросил Эдвардс.
— Полагаю, мне не стоит этого делать, — ответила она, — особенно после твоей реакции.
— Я удивился, и только, — сказал он, улыбаясь. — Ты сказала, что у тебя есть большой сюрприз, которым ты хочешь поделиться со мной, когда время приспеет, и ты не шутила. — Она встала рядом с ним. Он заглянул ей в глаза и произнес: — Прости, если я выглядел сердитым. — Он обнял ее и поцеловал в щеку. — Так что же, черт возьми, произошло, и как ты оказалась на службе у ЦРУ?
Она рассказала ему.
8
Сан-Франциско
Доктор Джейсон Толкер, сидя в номере гостиницы «Марк Хопкинс», дозванивался по телефону до своей приемной в Вашингтоне.
— Есть что-нибудь срочное? — спросил он дежурную.
— Все может подождать. — Она продиктовала ему список звонивших, в котором значилась и Коллетт Кэйхилл.
— Откуда она звонила? — спросил доктор.
— Она оставила телефонный номер в Вирджинии.
— Хорошо. Вернусь, как планировалось. Я еще позвоню.
— Прекрасно. Какая у вас погода?
— Дивная.
Часы показывали два пополудни. До назначенной на шесть часов встречи в Саусалито оставалось еще много времени. Толкер надел белый крупной вязки свитер, удобные прогулочные ботинки, перебросил через руку плащ, покрасовался с минуту перед зеркалом, отразившим его в полный рост, затем прошелся по Калифорния-стрит до Чайнатауна, [7] где, посетив дюжину продуктовых лавок, тщательно отобрал внушительное количество самых разных припасов. В обширном круге интересов доктора китайская кухня занимала не последнее место. Сам Толкер считал себя в приготовлении китайских блюд мастером мирового класса, что было недалеко от истины, хотя (как и в случае со многими другими увлечениями) склонен был переоценивать свои достижения. Похвалялся он и большой коллекцией отборных записей джаза, но, как однажды заметил его приятель, подлинный фанат джаза: «Коллекция эта имеет большую ценность для самого Джейсона, чем для музыки».
7
«Китайский городок», «Китай-город» — так во многих мегаполисах Запада называют кварталы, заселенные по большей части китайцами или являющиеся центрами мелкой и мелкооптовой торговли «китайскими», «восточными» товарами и специфических услуг (рестораны, курильни, гадальни, прачечные и т. д.).
Накупив китайских специй, которых, как он знал, не достать ни в Вашингтоне, ни даже в нью-йоркском Чайнатауне, Толкер вернулся в гостиницу. Он принял душ, переоделся в один из костюмов, которые во множестве пошил в Лондоне у Томми Наттера, поднялся на «Вершину Марка», сел со стаканом содовой за столик у окна и долго смотрел, как туман переваливался через мост Золотые ворота, прежде чем укутать мраком весь город. Прекрасно, подумал он, то, что нужно. Глянув на часы, доктор расплатился, сел во взятый напрокат «ягуар» и направился к мосту и месту встречи на другом берегу.