Убийство в Лудском экспрессе
Шрифт:
— Мы взяли его. Ко мне пришел Уинстон Сэйджхэм, оказалось, что этот флакон использовали для убийства… да ты же сам беседовал с Сэйджхэмом. Одним словом, маркиза подстерегли и задержали, когда он шел на вечеринку. Как ты и предупреждал. Допросили. Перепроверили его слова. Тот человек, который в свете зовется маркизом де Лакруа, ни в чем не виноват.
— Как это возможно? — к Антонио наконец вернулся дар речи. — Он же приходил ко мне…
— Это был не он. Настоящий маркиз… я теперь понимаю, почему его не поймали раньше. Мы гонялись за призраками! Мы бежали проверять каждый слух! Каждое дело, к которому, как
Джон сделал паузу, потряс головой и как-то неожиданно выдохся. Злость в его словах была чисто профессиональной — возмущение и стыд за провалы системы, частью которой он себя ощущал.
— Тогда кто, — тихо спросил Антонио, — заказал у меня флакон и убил Минтона?
— Хотел бы я знать, — фыркнул Джон. — Наш маркиз стал прикрытием. Под него подделываются. Нацепил маску и перчатки — готово, ты маркиз де Лакруа! И пусть кто-то докажет, что нет!
— Но ведь доказали? — еще тише уточнил Антонио. — Как вы узнали, что он не виноват?
— Нашли свидетелей и отследили, чем он занимался, — Джон скривился, будто ленясь вдаваться в детали. — В тот вечер, когда у тебя заказали флакон, настоящий маркиз лежал у себя дома, накуренный опиумом. Он все время был на виду. Только соседи не знали, что этот тип и есть знаменитость из лудского света… потому что его репутация — это репутация фантома.
Он встал и сдернул с дверцы печи пальто.
— Спасибо, просохло. Пойду.
И он удалился, ворча и ругательски ругая «собачий денек» и «проклятую недельку». Антонио невесело подумал, что даже друзья не задерживаются в доме прокаженного, который убил собственного благодетеля. Потом в задумчивости спустился в подвал, постоял у почти пустых винных полок… и вернулся в мастерскую.
Работа впервые за долгое время показалась интереснее вина.
* * *
Злосчастного маркиза де Лакруа с неделю продержали в камере. Потом отпустили — когда уже не оставалось сомнений в его невиновности. Уинстон продолжил собирать сведения о делах, знакомствах и конфликтах Минтона и лишь изредка, отвлекаясь и возвращаясь мыслями к де Лакруа, хмыкал себе под нос: каковы плуты! Нашли удобное прикрытие — имя, объяснявшее любые странности. И ведь еще долго могли бы водить всех за нос. Каковы ловкачи!..
Впрочем, к этому примешивалась изрядная доля досады. Никого из «ловкачей» так и не нашли.
Мехмастер же, которого они обвели вокруг пальца, дал пищу для размышлений.
И чем дольше копились показания родственников, поверенного и деловых партнеров Минтона, тем интереснее Уинстону было проверить свои догадки.
Оставалось только получить разрешение на визит в Императорское казначейство.
— Итак, леди Эдельберг и Чарльз Минтон не получают ничего, Пайнсону достается доля в трубном заводе… примерно пять процентов от всего капитала, — он листал подшитые к папке свидетельства по делу. — Земли… его арендаторы сплошь крупные фермеры, но им-то земли как раз и не достанутся, закон есть закон…
По закону земли могли перейти только прямым наследникам
Но — вряд ли. О законе знали все. Да и не было у Минтона разорившихся арендаторов. Это уже выяснил Натан, расспрашивая поверенного о врагах покойного.
— Основной капитал Минтона вложен в Пульскую верфь и Имперскую Воздухоплавательную компанию. На верфь, согласно завещанию, назначается управляющий, а доходы Минтон распорядился пустить на благотворительность. А вот та часть капитала, что в обороте Воздухоплавательной компании… Я попробую выяснить, кому именно она достанется, — Уинстон закрыл папку и задумчиво поскреб ногтем выпуклый тисненый герб на обложке.
— Компания государственная, — заметил Натан.
— Именно так. Компания — государственная, — многозначительно подтвердил Уинстон. Натан непонимающе сдвинул брови… и вдруг уставился на него.
— Ты в любом случае ничего не докажешь, — выдавил он наконец.
— Неважно. Главное — что я буду сам знать правду.
Уинстон покачал головой, точно сомневаясь в собственных словах. Хотя он и сомневался. В том, что такую правду стоит знать.
— И как ты собираешься добиться ответов от Ржавой Башни? Вряд ли тебе позволят копаться в имперских финансовых документах даже ради такого расследования, — Натан скептически топырил нижнюю губу.
Уинстон невесело усмехнулся.
— Достаточно будет услышать, что именно мне не позволят.
* * *
Ржавая Башня — строение из красивого золотистого камня — высилось на одной из центральных улиц неподалеку от сыскного управления. Копоть, сырость и грязь, казалось, отскакивали от рельефных кирпичей, не оставляя следа. Ничто не могло замарать их или испортить их безупречный теплый блеск. Ничто, кроме, пожалуй, злых языков, стараниями которых к Имперскому казначейству накрепко приклеилось мрачное прозвище Ржавая Башня. Почти так же крепко, как к сыскному управлению — Морный Двор…
Уинстон отправил туда запрос, подписанный Криминальным отделом сыскного управления. Ответа пришлось ждать почти неделю.
И только этим утром массивный телефонный аппарат в кабинете звякнул и застучал клавишами, принимая телефонограмму. Уинстон сдвинул пенсне и вгляделся в темные строчки.
Ему было дозволено явиться с девяти утра до полудня для разговора с главным имперским казначеем.
— Любопытно, — пробормотал Уинстон себе под нос, покосившись на Натана, который склонился над протоколом допроса. — Очень любопытно…