Убийство в магазине игрушек

Ричард Кадоган поднял револьвер, тщательно прицелился и нажал на курок. Оглушительный звук выстрела заполнил маленький сад и, как расширяющиеся круги от камешка, брошенного в воду, разошелся постепенно затихающим шумом в пригороде, носящем название Сент-Джонс-Вуд. С черных деревьев, чьи листья переливались коричневыми и золотыми красками в лучах заходящего солнца, поднялись стайки вспугнутых птиц. Вдалеке залаяла собака. Ричард Кадоган подошел к мишени и изучил ее с разочарованным видом. На ней не было никаких отметин.

– Я промахнулся, – произнес он задумчиво. – Подумать только!

Мистер Споуд, представляющий издательство изысканной литературы «Споуд, Натлинг и Орлик», позвенел монетками в кармане брюк – надо полагать, для привлечения внимания.

– Пять процентов с первой тысячи, – сказал он. – Семь с половиной процентов со второй тысячи. Нам не продать больше. Аванса не будет, – он неуверенно кашлянул.

Кадоган вернулся на прежнее место, рассматривая револьвер, слегка нахмурившись.

– Не надо было целиться, конечно. Нужно стрелять от бедра, – произнес он. Наш герой был худ, с острыми чертами лица, надменно изогнутыми бровями и суровыми темными глазами. Но эта внешность, которая больше бы пристала кальвинисту, была обманчива, на самом деле это был дружелюбный, непритязательный, романтичный человек.

– Это ведь вас устроит? – продолжал мистер Споуд. – Обычное дело. – Он опять нервно кашлянул. Мистер Споуд ненавидел разговоры о деньгах.

Согнувшись пополам, Кадоган уставился в книгу, лежавшую на сухой чахлой траве у его ног.

– «При стрельбе из пистолета, – провозгласил он, – стрелок всегда смотрит на предмет, в который целится, а не на пистолет». Нет, я хочу аванс. Пятьдесят фунтов по меньшей мере.

– С чего это вы так помешались на пистолетах?

Кадоган выпрямился со слабым вздохом. Он ощущал тяжесть каждого месяца своих прожитых тридцати семи лет.

– Послушайте! – воскликнул он. – Давайте-ка лучше будем с вами оба говорить о чем-то одном. Мы же не в пьесе Чехова. Кроме того, вы уклоняетесь от ответа. Я спрашивал об авансе за книгу – пятьдесят фунтов.

– Но Натлинг… и Орлик… – мистер Споуд беспомощно развел руками.

– И Натлинг, и Орлик – личности вымышленные от начала до конца, – Ричард Кадоган был тверд. – Это козлы отпущения, которых вы выдумали в оправдание собственной скупости и филистерства. Перед вами стоит один из трех наиболее известных, увенчанных всеобщим признанием ныне живущих поэтов, обо мне написаны три книги (все ужасны, но это не имеет значения), мне поют длинные дифирамбы во всех работах по литературе двадцатого века…

– Да, да, – поднял руку мистер Споуд, как будто хотел остановить автобус. – Конечно, вы чрезвычайно известны. Да, – он опять нервно кашлянул. – Но это не значит, что многие покупают ваши книги. Публика довольно-таки некультурна, а наша фирма не так богата, чтобы позволить себе…

– Я собираюсь в отпуск, и мне нужны деньги. – Кадоган отмахнулся от кружившего вокруг его головы комара.

– Да, конечно. Но, думается, еще немного текстов для танцевальных песенок, и…

– Позвольте мне доложить вам, мой дорогой Эрвин, – здесь Кадоган назидательно побарабанил пальцами по груди издателя, – что я застрял на два месяца, придумывая слова танцевальных песенок, потому что не мог подобрать рифму к «британский».

– «Хулиганский», – робко предложил мистер Споуд.

Кадоган смерил его презрительным взглядом.

– Не говоря уже о том, – продолжал он гнуть свою линию, – что мне осточертело зарабатывать на жизнь текстами песенок. Быть может, мне и следует служить опорой старику-издателю, – он опять побарабанил пальцами по груди мистера Споуда, – но всему есть предел.

Мистер Споуд обтер лицо носовым платком. Его профиль представлял собой почти идеальный полукруг: высокий покатый лоб незаметно сливался с лысой головой, нос загибался внутрь наподобие крючка, а подбородок, слабый и безвольный, утопал в шее.

– Может быть, – отважился он, – двадцать пять фунтов?..

– Двадцать пять фунтов! Двадцать пять фунтов! – Кадоган угрожающе помахал револьвером. – О каком отдыхе может идти речь при наличии лишь двадцати пяти фунтов? Я начинаю прокисать, мой дорогой Эрвин. Мне до смерти надоел Сент-Джонс-Вуд. У меня нет свежих идей. Мне необходимо переменить место – новые люди, впечатления, щекочущие нервы приключения. Как поздний Вордсворт [2] , я живу на свой духовный капитал.

– Поздний Вордсворт, – хихикнул мистер Споуд и тут же осекся, заподозрив, что совершил бестактность.

Но Кадоган продолжал гнуть свою линию, несмотря ни на что:

– В сущности, я жажду романтики. Вот почему я учусь стрелять из револьвера. И вот почему мне, скорей всего, придется из него вас застрелить, если вы не дадите мне пятьдесят фунтов.

Мистер Споуд опасливо отступил назад. Кадоган продолжал:

– Я веду растительный образ жизни. Я преждевременно старею. Сами боги состарились, когда у них отняли Фрейю и некому стало ухаживать за золотыми яблоками [3] . Вы, мой дорогой Эрвин, должны были бы финансировать мне роскошные каникулы, вместо того чтобы мелочно препираться по поводу каких-то пятидесяти фунтов.

– Может быть, вы хотели бы провести со мной несколько дней в Кэкстонс-Фолли?

– А вы можете предоставить мне приключения, восторг, очаровательных женщин?

– Что за фантазии из плутовского романа, – сказал мистер Споуд. – Разве что мою жену… – Он, похоже, был бы не прочь пожертвовать своей женой ради возрождения к жизни выдающегося поэта, да и ради чего угодно и кого угодно еще, если на то пошло. Элси временами бывала крайне утомительна. – Кроме того, – продолжал он с надеждой, – есть еще эта поездка с лекциями в Америку…

– Я уже говорил вам, Эрвин, чтобы вы не заикались об этом снова. Я не могу читать лекции ни в коем случае, – с этими словами Кадоган стал широкими шагами ходить по лужайке. Мистер Споуд с грустью заметил небольшую проплешину в его коротко стриженных темных волосах. – У меня нет желания читать лекции. Я отказываюсь читать лекции. К чему мне Америка, когда меня тянет в Пуатем [4] или Логрес [5] ? Повторяю: я старею и теряю свежесть восприятия. Я стал расчетлив. Я проявляю осмотрительность. Сегодня утром я поймал себя на том, что плачу по счету, как только он пришел. Всему этому надо положить конец. Будь на дворе другая эпоха, я бы пожирал сердца младенцев, только что вырванные из груди, лишь бы вернуть мою утраченную юность. А в наше время, – остановившись рядом с мистером Споудом, он хлопнул его по спине с таким энтузиазмом, что сей несчастный чуть не уткнулся носом в землю, – мне остается отправиться в Оксфорд.