Убийство в Оптиной пустыни
Шрифт:
Складки на ее лице говорили о том, как она поизносилась. А кто-то мог подумать, что не выспалась. Или, того пуще, с глубокого похмелья. Ни для кого не являлось секретом, что прокурорские работники заглушали свою непоседливую жизнь крепенькими напитками.
«И не черт-те-куда», – чуть не вылетело у москвича.
Прокурорша огляделась вокруг.
– А где важняк? – спросила.
Увидела, как следователь Мортынов снял с кола на ограде шинель и понес к УАЗу, где присел сержант, в ногах которого вытянулась, положив морду на песок, собака.
– Собачку привезли. Пустят
– Инок Ферапонт, – прорвался голос абхаза.
– Для меня труп мужчины, – выдала басом прокурорша, так что москвич и абхазец присели.
Инок Ферапонт на звоннице. 18 апреля 1993 года
Продолжила:
– «Труп лежит на спине. Ногами на запад, головой на восток. Руки согнуты, кисти расположены на уровне живота, слегка разведены».
Сухие фразы кололи понятых. Об иноке Ферапонте они подобрали бы более мягкие слова, знали сибиряка с Енисея, который поражал глубиной своей веры и трудолюбием, но стояли, прикусив языки.
– «Рядом с головой трупа, – прокурор-криминалист выделяла голосом слово «труп», – на полу лежит головной убор – клобук. На трупе…»
– На теле, – вырвалось у москвича.
– Я сейчас на-ка-жу… – снова пробасила Грищенко.
В это время опер уталкивал в УАЗ к сидящим на заднем сиденье мужичкам длинноволосого бородача в бушлате, мохнатой шапке и кирзачах.
Тот отмахивался, упирался. Втолкнув бородача, оперок приставил к дверце милиционера:
– Не спускать глаз…
Оптинский лес
А сержант с собачкой проследовал за Мортыновым по дорожке к скитским воротам. Вот Мортынов остановился, поднес к носу пса лацкан шинели.
– Нюхай, Марк… – скомандовал сержант-кинолог и потом наклонил голову собаки к земле: – Искать!.. Искать…
Ищейка покружила по песку, принюхиваясь к чему-то, пошла вдоль забора, поворотилась, завиляла в обратную сторону.
Кинолог вышагивал за ней, поправляя свисающую сбоку кобуру с пистолетом:
– Марк, след… След!..
Собачка пробежала вдоль келий, выскользнула сквозь дыру в монастырском заборе, кинолог прошмыгнул за ней, свернула на грунтовку в лес.
Сержант вытащил из кобуры пистолет и, держа перед собой, побежал за овчаркой: вдруг напорется на преступника?
Прокурор-криминалист Грищенко достала из чемоданчика фотоаппарат, сделала несколько панорамных снимков звонницы, закинула фотоаппарат за спину. Отмахнула рукой от себя москвича: «Брысь», который отскочил в сторону… Грищенко перебросила ногу с сапожком через изгородку, вовсе не думая о том, что порвет юбку.
«Надо ж, ловко».
Присела около тела инока.
Записывала:
– «…одеты: ряса черного цвета… под рясой шарф… свитер темно-серого цвета… подрясник… – Вытащила из кармана плаща белые перчатки, натянула на руки, одной рукой полезла в глубокий карман рясы: – …в правом кармане подрясника… болоньевая сумка… под подрясником… вязаная кофта».
Инок Ферапонт. 18 апреля 1993 года
Собравшиеся вокруг звонницы паломники и послушники сторонились, утирали глаза от слез, а тех, кто хотел посмотреть ближе, отгоняли милиционеры:
– Расходись… Неможно…
Грищенко продолжала:
– «Брюки зеленого цвета с кожаным ремнем, кальсоны, трусы… На ногах обуты кирзовые сапоги…» – склонялась, рассматривала, что-то вымеряла пальцами, потом достала из чемоданчика раскладную линейку, мерила, записывала: – «На правой поле рясы на уровне живота имеется поперечное повреждение ткани… длиной примерно 4,5 см… на свитере примерно 6 см… Ткань в области повреждений пропитана кровью».
«Зарезали…» – терпеливо сносили неожиданное «послушание» понятые.
– «На подряснике… повреждение… на кофте… нательной рубашке…»
Оголила живот инока.
– А нас можно заменить? – вдруг спросил абхазец, глянув на людей вокруг.
– Какой неугомонный! Что, не знаешь, что коней на переправе не меняют? – едко произнесла Грищенко. – У меня каждый день мертвяки…
– А это не мертвяк! – вырвалось у москвича.
– Так, ребяты-демократы. – Распрямилась. – Вы что, хотите к этим злодеям?.. – Посмотрела затяжным взглядом на УАЗ.
В этот момент к машине подбежала собака и, забросив передние лапы на подножку, сунула нос в открытую дверцу к кирзачам бородача и сильно загавкала.
Бородач отдернул сапоги от ищейки.
Кинолог оттащил пса.
Оперок залез в УАЗ и мигом защелкнул на руках бородача наручники.
– Ладно-ладно, – спохватился абхаз, предчувствуя недоброе.
И одернул москвича за руку.
Прокурор-криминалист с улыбкой произнесла:
– Первый кандидат в убивцы есть… Что, продолжаем?
– Продолжаем, – кивнули разом понятые.
Грищенко записывала:
– «…повреждения на теле в области живота сразу же выше пупка… рана… около 6 см… в ране… петли кишечника…»
Пробовала открыть иноку рот, нажимала на светло-фиолетовые пятна на коже, потом перевернула его тело.
«Сильная баба».
На досках выделилось большое бурое пятно.
– «…на задней поверхности трупа в левой поясничной области рана… примерно 5 см…» – говорила то громко, то себе под нос Грищенко.