Убийство в сердце империи
Шрифт:
– Отлично, теперь покажите ваше удостоверение.
– Да, пожалуйста, – мужчина снова сделал рывок, но предостерегающий взгляд Этцеля снизил скорость движения до минимальной. – Вот, прошу. – Комиссар взял кусочек многослойного пластика. Информация на нем соответствовала данным, полученным по коммутатору. Та же ахинея, тот же бред.
– Господин Адлер, не понимаю…
– Прошу вас, господин Мальтхоф. Зайдите в мою скромную обитель, я вам все объясню. – Адлер увидел растерянность полицейского и разрешил себе небольшую улыбку. – Я правда все объясню.
Адлер плавным движением пригласил Этцеля войти. Это движение, мягкое
– Чай, кофе?
– Господин, Адлер, давайте не усложнять ситуацию. По моим данным вы бессмертный, однако…
– Однако выгляжу как смертный. Понимаю. Чтобы снять главный вопрос я попрошу вас посмотреть на это. – Адлер показал на одну фотографию, висящую на стене. На ней был изображен эльф в военной форме со своим конем.
– Первая конная дивизия?
– Почти, это первая конная бригада, до переименования. На фотографии я, господин полицейский. – Этцель был готов согласиться, что определенное сходство присутствовало, но этого было мало.
– Фотографию можно и подделать.
– Лицо можно тоже подделать, – Адлер ухмыльнулся.
– Не совсем пониманию.
– Не удивлен! – хозяин квартиры отошел от Этцеля на пару шагов, чтобы полицейский смог осмотреть его в полный рост. – Перед вами произведение искусства, дорогой комиссар, – мужчина раскинул руки, подставляя себя все еще недоуменному взгляду Этцеля. Извращенный эксгибиционизм момента искривил губы комиссара. Он знал, что среди людей было немало подростков и молодежи, которые под влиянием времени и моды приклеивали себе уши, утончали линии лица или обеляли кожу, но… чтобы процесс был обернут вспять, с этим он сталкивался впервые. Вне всяких сомнений это было отвратительно, однако, не делало из… этого создания подозреваемого.
– Господин Адлер, правильно ли я вас понимаю, что вы намеренно подвергли себя нескольким пластическим операциям для приобретения вида человека?
– О нет, это были не просто операции. Это было освобождение от гнусных обязательств, что налагает на нас так называемое бессмертие, – речь Адлера начала меняться, легкость и звучность исчезли. Мальтхоф напрягся.
– Это ваше решение, Адлер. Вы остригли волосы, можно ли считать это политическим протестом?
– Да что вы заладили с вашим прогнившим мироустройством?! Нет, это не политический жест. Это Перерождение в том смысле, которое было заложено Советом в 1473 году! Однократное, одномоментное и вечное! Поверьте, старший комиссар, такое, только такое перерождение даст вам свободу! – в глазах Адлера вспыхнул огонь, знакомый полицейскому. С таким же огнем в глазах его братья и сестры рвались в бой где-нибудь под Верденом или Москвой. Такой огонь был отличительной чертой фанатика, лишенного своей собственной воли, готового отдать свою жизнь по прихоти своих вождей. Пренеприятное, пусть и будоражащее зрелище. Нужно будет присмотреться к клубу «Отринувшие» поближе, что за просветительскую деятельность он ведет. Сейчас же он должен был узнать, что связывает Адлера и Онезорга.
– Хорошо, пусть так, Адлер. Вы меня убедили в том, что вы именно тот, кто мне нужен. Давайте вернемся к причине моего прихода. Знаете ли вы Мар-Ямина Онезорга?
– Что-что, простите? – имя убитого вырвало человека-эльфа из его сумбурных иллюзий.
– Мар-Ямин Онезорг. Вы знали его?
– Эм, а в какой связи?
– Это имеет значение?
– Нет, конечно, нет, – свидетель снова обрел образ скромного жителя окраины столицы империи. – Да, мы знакомы Ямином. Он несколько раз приходил на собрания нашего клуба и был недалек от вступления в наши ряды.
– Когда вы в последний раз его видели?
– Дайте припомнить, думаю около двух недель назад. Мы как раз говорили о свободе воли. Да, совершенно так. А что с ним случилось?
– Ничего особенного, – на лету соврал Этцель. – Он вписал ваше имя в бланке на перерождение в качестве свидетеля. Вот мы и проверяем.
– С каких пор этим занимается криминальная полиция?
– Скажем так, я здесь не только в качестве представителя правопорядка. Ритуальная Комиссия и Совет попросили меня кое-что проверить.
– А… понимаю… Они считают, что таким, как я, нельзя доверять?! Так передайте вашим хозяевам на Кёнигплатц, что я буду все девять месяцев находиться рядом с Ямином, если таково его желание! А теперь, будьте любезны, оставьте меня в покое! Как только придет официальное обращение от Ритуальной Комиссии, не извольте беспокоиться, я прибуду в нужное место в урочный час.
«Стало быть, ты так же знаком с Онезоргом, как и генерал Летоу-Форбек. Опять пустышка». Дальнейший расспрос не имел сейчас приоритета. Кажется, и эта ниточка вела в никуда.
– Благодарю за сотрудничество, господин Адлер, – полуэльф проводил полицейского до двери, где, распахнув ее, замер, ни произнеся больше ни слова. На выходе Этцель, проходя мимо живой статуи наконец смог различить на завитке уха небольшие следы лазера. Тонкие полосы, которые при других обстоятельствах, например, при наличии более широкого коридора или дверного проема, остались бы просто незамеченными даже для острого взгляда эльфа. Теперь комиссар убедился: это действительно был Габриэль Адлер и он был безумен.
На лестничной площадке у лифта к ожидающему кабины комиссару подошел человек средних лет ничем непримечательной внешности.
– Добрый день.
– Добрый день, – в кабину человек вошел первым и таким образом оказался позади полицейского.
– Это честь для нас, что сильные мира сего посетили нашу скромную обитель, – голос человека звучал приторно сладко.
– Отчего же? Мой род с вашим издревле живут вместе, а после Войны и вовсе стали гражданами одного государства. Времена меняются, – человек неприятно хихикнул.
– Ваша правда, милорд! Времена меняются и этому нельзя не радоваться, – двери лифта расползлись в стороны, Этцель и человек направились к двери наружу. Странный разговор насторожил полицейского, и он решил присмотреться к своему визави. Распахнув дверь, Этцель вышел на улицу, где живое солнце давало значительно больше света, чем светодиодные свечи и придержал дверь для шедшего за ним.
– Ох, благодарю, право не стоило, – человек засеменил к проему. Несмотря на поспешность этих неловких действий Этцель мог поклясться, что успел заметить на ушах выходившего те же полосы, что у Адлера. «Az istenit!» 4 пронеслось в голове полицейского. – Всего хорошего, господин полицейский!
4
Черт возьми! (венг.)