Убийство в сердце империи
Шрифт:
– Всего доброго, консультант Кильдер. До скорой встречи!
– До свидания, комиссар.
В салоне автомобиля Этцель до белых костяшек вцепился в руль. Холодная заносчивость пилигрима выбивала из равновесия. Кильдер юлил и скрывал информацию, не отводя взгляда. Даже если бы у него был ордер на руках, Американский дом и его корпорации раскрыли бы далеко не все карты. Сила пилигримов велика: чтобы заставить их сотрудничать нужно заручиться поддержкой не только всего семейства Крупп, но и представителя Совета. Решение этой проблемы существовало, но требовало немало усилий. Покамест старший комиссар решил последовать совету своей тети и познакомиться со свидетелями, указанными в анкете на ритуал перерождения. Из ОКЗ его проводила фальшивая улыбка охранника.
Расстояние от Целендорфа до аллеи им. Бисмарка в Груневальде было не таким большим – порядка шести километров. Однако, как это часто случалось в Берлине, путь в десять минут перемещал путника из одного мира в другой. Если в Целендорфе Этцель находился в центре современного города США, то в Груневальде эльф совершал небольшое путешествие во времени, на сто–сто пятьдесят лет назад. Здесь не было плотного потока автомобилей, магазинов и кафе. Туристы не жаловали этот район, а туристов – местные жители. В ОКЗ царил дух работы, развития и прагматичных интересов, в Груневельде все было иначе. В конце девятнадцатого столетия лес был выкуплен у прусской короны группой банкиров, где не последнюю роль играла одна из эльфийских Династий. Это место было куплено не просто богатыми для богатых. Оно было куплено избранными для избранных. О характере этого элитарного общества лучше всего говорил тот факт, что коричневые с маленького вокзала в Груневальде с приходом к власти отправляли на смерть тысячи евреев, а жители этого фешенебельного района, конечно обо всем знали… но молчали. Война, ее бесславное окончание, разделение города и его воссоединение не сменили жизненных установок Груневальда. Это обстоятельство озадачивало Этцеля. Что могло связывать «друга» Американского Дома, чью деятельность свято охранял граф Кильдер, и жителя Груневальда по фамилии Летоу-Форбек? Хотя за своюдолгую жизнь комиссар видел и не такое. Объяснение могло быть настолько примитивным, что при выяснении могло бы вызвать широкую улыбку. Теории заговоров никогда не прельщали Этцеля.
– Коммутатор, старший комиссар Мальтхоф. Предоставить справку о Франце Даниэле Летоу-Форбеке.
– Старший комиссар Мальтхоф, полицейский доступ разрешен: «Генерал от инфантерии Франц Даниэль Летоу-Форбек, год рождения не установлен. Активный участник Великой Войны. Был обвинен в военных преступлениях нюрнбергским трибуналом, спустя восемь лет реабилитирован мюнхенским судом. Член упраздненной Династии Летоу-Форбек. Пять зарегистрированных перерождений. Девять детей, четверо еще живы. Все дети находятся на данный момент в Аргентине. Конец справки».
– Исчерпывающе, – произнес Этцель, остановив автомобиль перед въездом на территорию шикарной виллы. Октябрьская пора уже переодела листву в желто-красный цвет, и эта палитра максимально органично сочеталась с уходящим величием архитектуры начала двадцатого века. Даже классический круглый фонтан словно напоминал об ушедшем навсегда времени безапелляционного диктата Династий. Дом, явно слишком большой для одного жильца, был тем не менее в идеальном состоянии. Генерал не жалел денег на содержание своего жилища. Портрет же самого генерала вырисовывался весьма однозначный. Консервативный солдафон. «Ладно, и не с такими вели дело».
Въезду на территорию мешал кованый забор. Только у небольшой калитки комиссар увидел переговорное устройство. Небольшой зрачок камеры ожил, как только Этцель нажал кнопку вызова.
– Вилла генерала Летоу-Форбека, – сухой мужской голос мог принадлежать как великовозрастному эльфу, так и человеку средних лет.
– Старший комиссар Этцель Мальтхоф, – полицейский развернул свое удостоверение и показал в камеру. – У меня несколько вопросов к генералу по поводу его участия в ритуале перерождения некого Мар-Ямина Онезорга, – наступила тишина, которую нарушало только потрескивание старого переговорного устройства.
– Генералу неизвестен господин Онезорг и его Дом. Видимо вы опознались, господин старший комиссар, – теперь уже молчал Этцель: к такому он готов не был.
– У меня на руках официальные документы Ритуальной Комиссии, господин генерал. Ошибки быть не может.
– Может – не может. Такие канцелярские мелочи меня не беспокоят, а теперь прошу меня извинить. Генерала ждут неотложные дела, – короткий звуковой сигнал и померкнувшее око камеры оповестили Этцеля, что разговор был закончен. Первый приступ цитадели был отбит. Очень странно.
Ошибку Ритуальной Комиссии полицейский не брал в расчет, но сделал по этому поводу мысленную насечку. Надо будет посетить этот храм Закона, который чтили уже шесть веков все бессмертные. Генерала же вызовут по повестке, если это будет необходимо. Эльф без защиты Дома был досягаем для официальных органов власти, а значит и для Этцеля. На сегодня остался второй свидетель, который мог бы приоткрыть завесу тайны личности убитого. Пошлая формулировка пришлась по душе эльфу. Мало в нем осталось от венгерского романтика и стало много от следователя криминальной полиции Берлина. Перед тем как сесть в автомобиль он ухмыльнулся, втянул в легкие прохладный воздух, наполненный ароматами зрелой осени и бросил последний взгляд на виллу генерала. Когда-то он жил в похожем доме. Это было так давно, что даже государства с таким названием уже нельзя было найти на карте Европы. Как жаль, что перерождение не смывает воспоминаний, но делает их тусклыми и блеклыми, как воспоминание о чем-то, что никогда не происходило. Урчание зверя под капотом автомобиля вывело комиссара из тягостных объятий меланхолии. Надо было скорее вырваться из этого временного пузыря.
«Вандерер» мгновенно отозвался на легкое нажатие педали газа и заскользил по узким улицам Груневальда в центр города, на свободу. Произведению инженерного искусства, казалось, тоже было не в радость нахождение вне времени и пространства. Его стихия была скорость, его выгоном был автобан, в том направлении он сейчас и двигался. Малое Берлинское Кольцо или Автобан 10, было младшим собратом Автобана 100 или Большого Берлинского Кольца, построенного еще коричневыми более века назад. По городской автостраде полицейский автомобиль ехал с разрешенной скоростью в 100 километров в час, чего хватило для выветривания хандры из головы Этцеля. Утренние пробки на всех больших берлинских автострадах уже рассосались, и дорога была почти свободна. Тем не менее, дорога на окраину Восточного Берлина должна была занять почти час. Чтобы поездка не была монотонной, водитель прикоснулся к экрану бортового компьютера, выбрал нужный файл. По салону автомобиля полился каприччио Фрескобальди. Эта музыка расправляла крылья за спиной Этцеля. Мелькающие мимо автомобили, здания и вечность органной мелодии создавали интересный, облагораживающий эффект.
– Коммутатор сообщает: «Входящий звонок от комиссара Фогель. Принять звонок?»
– Дьявол! – Этцель был уверен, что Брандт сообщил напарнице о его новом назначении. – Коммутатор, принять звонок.
– Этцель, где тебя носит?
– И тебе доброго утра, Аннализа.
– К черту твою вежливость, напарник! Если через полчаса я не увижу твою лохматую голову в кабинете, я отстригу твои патлы! – от этой шуточной угрозы у эльфа по спине пробежали мурашки, но он понял к чему клонит его напарник.
– Аннализа, я не проспал.
– Тогда… где тебя носит?
– Новое задание.
– Звучит интригующе. Почему не дождался меня?
– Прости, Аннализа. Дело касается самого верха, кейс засекречен.
– То есть даже от меня?
– Увы, но да.
– Кто же будет прикрывать твою… спину? – ах эти берлинцы с их знаменитой грубоватой прямотой.
– Отращу себе глаза на затылке, – отшутился Этцель, хотя всерьез не задумывался об этом. Кто бы ни стоял за убийством, насильственная смерть бессмертного несла за собой гарантированный гнев Совета Высоких Домов, а стало быть и жесткий приговор в конце. Однако кто-то решился на это, и этот кто-то был еще на свободе. Стало быть, и для самоуверенности эльфа в полицейской форме не было оснований.