Убийство в Тамбовском экспрессе
Шрифт:
— Рустам. Мусалов.
— Тимур Игнатьевич Егоров, — сообщил стоматолог, правой рукой отвечая на рукопожатие, а левой брезгливо сбрасывая с лица лишнюю влагу с чаинками.
— Он прямо из самой Норвегии, — светясь от счастья, застенчиво добавила Кэт.
— Из какой Норвегии?! — взмахнул руками стоматолог. — Я прямо со скорого поезда, для которого Тамбов — промежуточная станция. Еле такси поймал. Норвегия! Ты же сама в новогоднюю ночь разорвала оба наших авиационных билета. Вместе с конвертом.
Он пожевал губами, вытянул из кармана платок и аккуратно выплюнул в него чаинки.
— Там не было билетов, — с дурацкой улыбкой отчаянно замотала головой Кэтька. — Только путевка в подмосковный пансионат. Ты же сам…
— Шуток не понимаешь? За кого ты меня приняла? Неужели я похож на человека… Словом, собирайся. Времени в обрез. Такси ждет, а поезд ждать не будет. Визы в загранпаспортах имеются. Новые авиабилеты я удачно приобрел, до Москвы поедем поездом в СВ, свои вещи собрал — чемодан в такси, такси на дороге, за твоими успеем заехать. Время — деньги. Завтра в одиннадцать улетаем.
Мусалов счел необходимым откланяться. Пятясь задом к двери, сделал комплимент моей бордовой спортивной сумке, которую я считала крайне неудачным приобретением. А все из-за безумной синей красавицы, в обнаженном виде возлежащей на синей же траве на протяжении всего «фасада». Покупала ее в спешке и в собранном состоянии, за что и расплачиваюсь, привлекая пристальное внимание посторонних. В порядке очередности: сначала к ней, а следом и ко мне. Увы, нормальную сумку увез Дмитрий Константинович. Утешало только то, что точно такой же «шедевр» и тоже в спешке отхватила и Кэтька. Цвет понравился.
Тимур хотел еще что-то сказать, но проснулся его мобильник. Вести переговоры он предпочел на улице. Вернулся к тому же, от чего и ушел, причем еще более решительный. А мы даже с места не сдвинулись, осмысливая новости. И тогда он подал пример поспешных сборов.
— Ир, похоже, мы попали… — подвела итог Наташка. — Не буду говорить, куда именно, чтобы тебя не травмировать. Как-то неуютно в этой кампании отъявленных шутников. От их обоюдных шуточек плакать хочется!
Несмотря на попутный ветер, обратный путь до вокзала коротким не показался. Машина отчаянно юлила, намереваясь ткнуться в наиболее подходящее место, где можно окончательно заглохнуть. Несколько раз приходилось вылезать и силовым методом наставлять упрямое транспортное средство на путь истинный. При этом я каждый раз жалела сидевшую в машине Кэт. С травмированной ногой и на лыжные трассы Норвегии! Все-таки ее стоматолог — отъявленный эгоист.
Билеты на тот же самый фирменный поезд, на каком приехали утром, мы с Натальей приобрели без труда и, как показалось, очень удачно. Начать с того, что не опоздали. Отправление намечалось в половине девятого, а в начале седьмого мы благополучно добрались до станции. Затем кассирша с сожалением поведала, что свободных плацкартных мест нет, только купейные, чему мы несказанно обрадовались. Ну и в-третьих, нам надлежало разместиться в разных вагонах: мы с Наташкой — в шестом, а Тимур и его команда — Кэт, согласно заранее приобретенным билетам, — в восьмом. Просто замечательно! Правда, наше купе значилось первым, но ведь не последним. Между нами и туалетным отсеком проживала проводница, а она взяла, да и закрыла его. Нам эта изоляция нравилась со всех сторон. Была охота ощущать себя в тесной компании друзей лишними. Повезло, что Тимур позаботился об обратных билетах себе и Кэтьке заранее. Имелось подозрение, что мы с ним рассуждали одинаково.
В течение часа после отправления поезда мы с подругой тешились одиночеством. Ужасно хотелось спать, а посему, с мыслями о разгрузочном вечере и улеглись на своих нижних полках, подложив под подушки свернутые куртки. Спустя какое-то время, сонную тишину купе нарушил звук открываемого дверного замка. Наташка тихонько ругнулась. Чуть приоткрыв глаза, я увидела, как на пороге купе возникла попутчица с большой клетчатой сумкой. Совершенно не хотелось приветствовать ее появление, вдруг окажется очень общительной, да к тому же соберется поужинать. Короче, мы сделали вид, что спим.
Намеренно посапывая, я сквозь «зашторенные» ресницы осторожно наблюдала за действиями дамы. Высокая, под метр восемьдесят фигура в демисезонном пальто, с замотанным на голове платком повела себя странно. Долго стояла, непонятно к чему прислушиваясь. Затем, не раздеваясь, присела на свободный краешек моей временной кровати и снова прислушалась. Я тихонько завозилась, бессловесно выражая свое неудовольствие.
— Если вы решили, что мы уступим вам одно из нижних мест, то зря, — скрипуче пробормотала, словно во сне, Наташка, и попутчица испуганно вскочила. Не отвечая, она метнула наверх свою сумку и я решила, что рука у нее совсем не женская. Дальше эта особа повела себя еще более странно: не раздеваясь и не снимая обуви, ловко вознеслась наверх на заранее приготовленную проводницей постель. Маневр, посильный тетушке-десантнице. Но морочить себе голову по поводу хорошей физической подготовки женщины я не стала. Каждый сходит с ума по-своему. Тем более что женщина сразу накрылась одеялом с головой и затихла.
Среди ночи меня разбудил какой-то шорох, но, памятуя о неприятной попутчице, я решила, что поворачиваться с живота на спину и открывать глаза не стоит. Женщина, больше похожая на мужчину, возможно, собралась выходить или просто позавтракать. Дверь купе открывалась по меньшей мере дважды, вырывая меня из сонного состояния. А в начале шестого Наташка сыграла принудительную побудку. Состав вышел на финишную прямую. Мне отчаянно не хотелось просыпаться. Не открывая глаз, я упрямо настаивала на том, что поезд прибывает в столицу только в половине седьмого, очереди в туалет не предвидится — вагон полупустой, еще полчаса на сон нам не помешают. Но разве Наташку переубедишь? Наверняка решила отомстить подсадной тетушке за ночное вселение, не дав нам выспаться.
Зевнув и потянувшись, я рывком села, сбрасывая с себя сонное наваждение. Протерев глаза, с удовольствием отметила отсутствие на верхней полке попутчицы и с неудовольствием — наличие там же ее пухового платка. Спрашивается, чего мы обе на нее взъелись?
Совершенно не волнуясь за свои вещи в купе, мы долго торчали в закутке вагона рядом с мусорным ящиком, отмечая эгоизм некоторых пассажиров, возомнивших, что находятся в родном доме. Зря старались, «некоторые пассажиры» не торопились выскакивать из туалета с извинениями. Именно поэтому мы и решили наведаться в соседний — седьмой вагон. Весьма опрометчивое решение. Но мы же не ясновидящие. Помнится, легко открыли дверь в тамбур, на этом и застопорились, ибо сразу в глаза бросилось женское демисезонное пальто: старое, темно-серое из буклированной ткани. Оно прикрывало тело мужчины. С головой. На зимние сапоги на поджатых к животу ногах его не хватило. Тело безвольно подрагивало в такт движению поезда…
Какое-то время ушло на то, чтобы начать соображать, после чего мы сразу решили, что ничего не видели. Как открыли, так и закрыли дверь, торопливо протерев ручку полотенцем. Не хотелось считаться первооткрывателями.
Ситуация требовала немедленного обсуждения. Вернувшись в закуток, меблированный мусорным ящиком, вынужденно притормозили, решив очередной раз выразить посетителю туалета свое недовольство. Вроде как все еще торчим, не сходя с места, и надеемся, что его совесть проснется раньше, чем он сам. Ожидание успехом не увенчалось. К нашему деланно возмущенному ропоту присоединилась дама, торчавшая в проходе. Дожидаться своей очереди она не стала. Мы с готовностью посторонились, приветствуя ее намерение проследовать в соседний вагон. Не ведала, куда летела. Отчаянно визжа, дама тут же вернулась, требуя у проводницы освободить тамбур от заснувшего там пьяного безбилетника-бомжа. В кабинку туалета, неожиданно оказавшуюся свободной, мы с Наташкой влетели вместе.