Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Хьюсон Дэвид

Еще через три шага она увидела топор. Рукоятка чистая и блестящая, словно только вчера из магазина. Лунд опустила два пальца в красную жидкость, растекшуюся вокруг лезвия, внимательно изучила, понюхала, подумала.

Никогда ей не полюбить вкус «Никотинеля». Лунд двинулась дальше.

Стало различимо то, что темнело в дальнем углу. Оно качалось из стороны в сторону. Брезентовое полотно было так густо заляпано чем-то красным, что напоминало тушу животного на скотобойне.

Сквозь ткань четко проступали контуры человеческого тела.

Лунд опустила фонарь к поясу,

лучом вверх, оглядела ткань в поисках того, за что можно схватиться.

Брезент упал разом, одним быстрым движением, и то, что было скрыто под ним, медленно качнулось в узкой полоске света. Фонарик выхватил застывшее мужское лицо с разинутым ртом. Черные волосы, розовая плоть, чудовищных размеров эрегированный пластиковый пенис. А на голове ярко-синий шлем викингов с серебряными рогами и золотистыми косами.

Лунд покачала головой и улыбнулась — чтобы сделать им приятное.

К груди надувной куклы из секс-шопа была приколота записка: «Спасибо, босс, за семь отличных лет. Парни».

Смех из тени.

Парни.

Хороший розыгрыш. Хотя кровь могли бы найти настоящую.

Здание управления столичной полиции являло собой серый лабиринт на отвоеванной у моря суше, недалеко от береговой линии. Унылые прямоугольные фасады управления скрывали круглый внутренний двор, по краю которого под тенистой аркадой стояли классические колонны. Внутри здания спиральные лестничные пролеты выходили в выложенные жилковатым черным мрамором коридоры, которые, изгибаясь, бежали по окружности, словно закальцинированные вены. Три месяца училась она ориентироваться в этом мрачном, запутанном комплексе. И даже сейчас ей порой приходилось серьезно задумываться, чтобы понять, где она находится.

Отдел убийств располагался на третьем этаже по северо-восточному фасаду. Лунд со шлемом викинга на голове сидела рядом с Букардом за общим завтраком и выслушивала шутки, открывала подарки, улыбалась, сама почти ничего не говорила, скрытая картонными рогами и золотыми косами.

Потом она поблагодарила всех и ушла к себе, собирать вещи. На суету времени нет. Сара улыбнулась при виде фотографии Марка, которая стояла в рамке на столе. Фото сделано около трех лет назад, когда ему было девять, задолго до того, как он пришел домой с нелепой сережкой в ухе. И незадолго до развода. А потом появился Бенгт и соблазнил ее Швецией и жизнью на другом берегу серого холодного пролива Эресунн.

Юный Марк, неулыбчивый и тогда, и сейчас. Швеция это изменит. Швеция все изменит.

Лунд смела со стола в хлипкую картонную коробку трехмесячный запас никотиновой жвачки, ручки, точилку в форме лондонского автобуса, сверху положила фотографию Марка.

Открылась дверь, и вошел какой-то мужчина.

Она посмотрела на него, оценила, как делала всегда. В углу рта дымится сигарета. Волосы короткие, лицо жесткое. Большие навыкате глаза, большие уши. Одежда дешевая и чересчур молодежная для мужчины, который вряд ли моложе самой Лунд. В руках он держал коробку с вещами — такую же, как собирала она. Там виднелись карта Копенгагена, настенная баскетбольная корзина, игрушечная полицейская машинка, пара наушников.

— Я

ищу кабинет Лунд, — сказал он, уставившись на шлем викинга, насаженный на пару новеньких лыж, которые подарили ей коллеги на прощание.

— Это здесь. Лунд — я.

— Ян Майер. Это что, у вас здесь форма такая?

— Да нет. Я в Швецию уезжаю.

Лунд подхватила коробку со своими вещами, и вдвоем с Майером они исполнили между столов неловкий парный танец — она пробираясь к выходу, он уступая ей дорогу.

— Бога ради… Но зачем? — спросил Майер.

Она поставила коробку, откинула с лица непослушные темные волосы, прикидывая, не забыто ли что-нибудь важное.

Майер достал баскетбольную корзину, обвел взглядом стены.

— С моей сестрой была примерно та же история, — сказал он.

— В каком смысле?

— Да не сложилось у нее здесь, и она переехала в Борнхольм к своему дружку. — Майер наконец пристроил свою корзину над тумбой. — Отличный был парень. Но и там не вышло.

Лунд надоело бороться с волосами, и она вытащила из кармана резинку и стянула их на затылке.

— Почему?

— Слишком уединенно. Они там с ума сходили, слушая дни напролет, как коровы пускают ветры. — Он вынул оловянную пивную кружку, повертел ее в руках. — А вы куда едете?

— В Сигтуну.

Майер застыл как вкопанный и молча воззрился на нее.

— Да, там тоже очень уединенно, — добавила Лунд.

Он сделал длинную затяжку и достал из коробки детский футбольный мячик. Потом поставил на стол полицейскую машинку и стал катать ее вперед-назад. Когда колеса двигались, вспыхивал синий маячок и включалась тоненькая сирена.

Он все играл с машинкой, когда вошел Букард с листком бумаги в руках.

— Познакомились, — произнес шеф.

Это не было вопросом. Милый дядюшка в очках, рядом с которым она сидела за завтраком, исчез.

— Да, имели удовольствие… — начала Лунд.

— Только что получили. — Букард протянул ей оперативную сводку. — Взгляни. Но если ты занята сборами…

— У меня есть время, — сказала ему Лунд. — Еще целый день…

— Хорошо, — ответил Букард. — Может, возьмешь с собой Майера?

Тот затушил сигарету и пожал плечами.

— Он обживается на новом месте, — сказала Лунд.

Майер тем временем отставил машинку, взял мячик и стал подбрасывать его на ладони. При словах Лунд он улыбнулся. От этого лицо его смягчилось, стало более живым.

— Это я всегда успею. Пошли ловить злодеев!

— Хорошее начало, — произнес Букард с ноткой неприязни. — Продолжайте в том же духе, Майер, и мы сработаемся.

Выглядывая в опущенное окно на пассажирском сиденье, Лунд изучала Кальвебод-Фэллед. Тринадцать километров к югу от города, недалеко от воды. Утро выдалось ясное после полутора суток непрерывного дождя. Вряд ли хорошая погода простоит долго. Плоская болотистая пустошь, желтая трава, промоины — тянется до горизонта, справа темный голый лес. Едва уловимо, пахнет морем, более ощутим сырой запах прелой растительности. Воздух влажный, температура близка к нулю. Зимние холода не за горами.