Ублюдки и стрелочники
Шрифт:
Это все была гребаная ложь.
Я вышла из тени и в недоумении направилась к ним двоим.
— Неужели я была для тебя просто шуткой? — спросила я, мой голос дрожал от гнева и отвращения. На мои слова Хамильтон перевел взгляд на меня, его решительное лицо вытянулось при виде моих залитых слезами щек.
— Лепесток.
Мое прозвище звучало как мольба. Мольба. Мольба о помощи.
— Не называй меня так, — огрызнулась я. — Не смей.
Сеинт вздохнул.
— Привет, Вера. Я очень сожалею о своей роли в этом. Ничего личного, ты же видишь. Просто пытаюсь поступить правильно
— Вы братья, — прокомментировала я.
— Только по крови, — пояснил Хамильтон.
— Только тем способом, который действительно имеет значение, — ответил Сеинт. — Я позволю Хамильтону все объяснить. Я не могу долго оставаться на одном месте. После разоблачения фальшивой беременности Джек надавил на полицию, чтобы получить мою голову. Я еще не уверен, что имею в виду это в переносном смысле.
Сеинт встал, вытер руки о джинсы и, насвистывая, пошел прочь.
— Ты послал его? — спросила я. — Человек, который преследовал меня — изводил меня — человек, который написал статью, в которой выставил меня и мою мать золотоискателями, — твой брат. Тот, кого ты нанял.
Я была в шоке. Я схватилась за грудь, глядя на встревоженного Хамильтона. Я не могла понять, хочет ли он обнять меня или убежать от меня.
— Ночь в клубе. С Джесс и Инфинити. Ты все подстроил, не так ли? — хотя мой тон звучал как вопрос, он был риторическим. Я уже знала ответ.
— Вера. Мне так жаль…
— Ты собирался просто поцеловать меня? Использовать наш скандал и позволить всему миру сплетничать о нас?
— В ту ночь я решил не доводить дело до конца. Клянусь, я не хотел причинить тебе боль, — поспешно сказал Хамильтон.
— Точно. Как я могу тебе верить, Хамильтон? И это ты тот человек, который слил информацию о ложной беременности моей матери? Ты знал? Все это время ты, блядь, был в курсе.
— Коллин рассказала мне об этом в ночь свадьбы, — объяснил он. — Она была пьяна и болтлива после того, как мы занимались сексом. Я не ожидал ничего узнать. Я пришел туда, чтобы разжечь драму, напиться и напомнить Джозефу, что я знаю правду. Я не планировал узнать, чем занималась твоя мать. Все покатилось как снежный ком. Я начал говорить с тобой, потому что подумал, что у тебя есть какая-то инсайдерская информация, которую я мог бы использовать. Я увидел возможность.
Я кивнула и обхватила себя руками.
— Значит, я была возможностью? Даже лучше. Ты думал о мести, когда мы трахались, Хамильтон? Ты думал об уничтожении имени Борегара, когда я елозила по твоему лицу? Я была легкой мишенью?
— Нет. Нет. Может быть, сначала, но…
— Пошел ты. Скажи мне, почему. Скажи мне, что было настолько важным, что ты взял мое сердце и растоптал его.
— Джозеф принимал наркотики, — крикнул Хамильтон. — Возможно, и сейчас. Сейчас он стал лучше это скрывать. Ты можешь поместить зависимость в дизайнерский костюм, но это все равно зависимость. Я его ненавижу. Он выбивал из меня дерьмо. Каждый гребаный день. Джек жонглировал двумя монстрами. Мамина депрессия и демоны Джозефа. Я попал под перекрестный огонь его образа, и я ненавидел это.
Я отказалась смягчить свое сердце от его рассказа.
— Мне жаль, что он избил тебя, но какое это имеет отношение к моей матери и ко мне?
— Я видел его на свадьбе. Я видел самодовольное выражение его лица. Я видел, как он держал ее рядом. Джек выглядел таким чертовски гордым. Он выглядел как настоящий семьянин. Я знал правду. Он не заслуживает счастливой жизни. Он не заслуживает работы своей мечты. Он не заслуживает ничего из этого.
— Так ты хочешь, чтобы он был несчастным? — спросила я. — Ты промахнулся, Хамильтон. Единственные, кто страдает, это моя мать и я.
— Джек начал уделять больше внимания Джозефу. Его гнев вызывает проблемы. Его социопатические наклонности. Он считал маму безнадежным делом, — Хамильтон выглядел так, словно был на грани слез. Его руки были сжаты в кулаки по бокам. — Наркотики, от которых у мамы была передозировка? Она получила их от Джозефа. Она украла их из-под его матраса. Джеку пришлось все скрыть, чтобы спасти своего драгоценного сына от того, чтобы он оказался в центре всего этого. Она даже оставила гребаную записку. Она сказала, что не может смотреть на психопата, которого родила, на ублюдка, которого растит, и на мужа-изменника, который на нее обижен.
Я знала, что с Джозефом что-то не так, но услышать, что в последних словах миссис Борегар назвала его психопатом, только усилило мое беспокойство за мать. Я старалась сохранять спокойствие.
— У тебя есть полное право чувствовать себя так, как ты чувствуешь, Хамильтон. Я очень сочувствую тебе, понятно? Но это не искупает того факта, что ты использовал меня. И для чего? Чего ты здесь добивался, Хамильтон? Ты хотел выставить их в плохом свете? Единственные, кого ты обидел, это моя мать и я.
— Мы все еще можем что-то сделать. Твоя мать может рассказать о насилии. Я могу…
— Моя мать сейчас едет обратно в Вашингтон. Она не в том положении, чтобы идти против Борегаров. Она все еще думает, что любит этого засранца. Ты хочешь что-то изменить, Хамильтон? Поговори со своим отцом. Разберись со своим дерьмом. Слишком поздно. Твоя мать умерла от передозировки. Ты ничего не мог сделать по-другому.
Хамильтон подошел ко мне и взял меня за руку, но я сделала шаг назад.
— Я не должна была доверять тебе. Ты не просто причинил мне боль. Джозеф избил мою мать. У нее были порезы и синяки по всему телу, Хамильтон. Из-за нас. Из-за твоей поганой семьи. Ты знал, на что способен твой брат, и все равно позволил мне продолжить это. Ты подверг нас риску. Ты использовал нас для какой-то нелепой вендетты.
— Я просто устал от того, что все думают, что моя семья идеальна! — взревел Хамильтон. — Он не может просто жить своей жизнью. Однажды Джозеф сломал мне руку в дверях. Он сбивал меня с ног, а потом бил ногой в живот. А Джек засунул голову так глубоко в задницу, что ни разу не встал на мою сторону. А потом умерла мама. И стало еще хуже.
Я проглотила свои эмоции.
— Мне жаль, Хамильтон. Мне очень жаль. Но это просто слишком.
Выпрямив спину, я окинула его холодным взглядом, прежде чем попрощаться. Безвозвратно. Навсегда.