Убойная позиция
Шрифт:
– Товарищ капитан, прошли...
– Обернуться могут?
– Могут...
– Дождись, когда пройдут дальше, после этого сразу возвращайся...
– Понял, товарищ капитан... Это минут восемь-десять...
– Вот и жди... Не высовываться...
Эти десять минут тянулись долго. Самурай трижды успел посмотреть на часы. А стрелка, казалось, еле-еле двигалась. Но даже когда время медленно тянется, оно все равно идет...
– Товарищ капитан, мы идем...
– С Богом... Благодарю за службу, Лаврентий!
– Служим Отечеству, товарищ капитан...
Теперь, главное, чтобы верхняя засада не подвела...
Многочисленная
Капитан зажал микрофон ладонью.
– Покидаем норы... – прозвучала громкая команда. – Ничего не ломаем... Вдруг да еще сгодятся... Просто аккуратно выползаем... Устраиваемся на отдых... Завтракают все самостоятельно, огонь не разводим...
– Столько работы, чтобы полчаса посидеть... – вздохнул прапорщик Родионов.
– Не полчаса, а сорок восемь минут... И это кто, снайпер говорит? – с легкой ехидцей спросил Самурай.
– Снайпер, командир, снайпер... Снайперу жалко солдатские ладони... Им в сегодняшнюю ночь досталось много мозолей.
– А ты сколько, бывает, часов сидишь в разных укрытиях, чтобы одного вражеского снайпера подстрелить?
– Однажды четверо суток скрадывали... Со старшим прапорщиком Соловьевым...
– Вот... Ради одного выстрела... А солдаты три с половиной часа трудились ради того, чтобы две сотни автоматов с двух сторон сильно поговорили... Поскандалили, можно сказать... Плюс к тому же и минометы... Хороший разговор предвидится... Громкий... Но мы его услышим...
Самураю с прапорщиком Родионовым предстояло спускаться последними, поскольку видели они все лучше других, как и полагается командиру и наблюдателю, а для этого и сидеть должны были выше других. А проход от норы к норе идет поочередно, от нижней к верхней. Первыми поднялись и последними вынуждены были спускаться.
Но спуск много времени не отнял, в отличие от подъема. Уже внизу Самурай сразу обратил внимание на то, что многие из солдат, утомленные маршем предыдущего дня и авральной ночной работой, здесь же, под стеной, и нашли себе место, чтобы отдохнуть. Это командира вполне устраивало.
– Колосков!
– Я, товарищ капитан, – отозвался старший сержант.
– Выставь в обе стороны посты... Смотри только, чтобы никого не пропустили, как Хамидрашида...
– Понял, товарищ капитан...
Капитан вытащил трубку и набрал номер подполковника Джабраилова...
– Что расскажешь, капитан? – без предисловий спросил подполковник Джабраилов.
– А что тут рассказывать... – довольным голосом сказал Самурай. – Сами все слышали...
– Но не видели, к сожалению... Так что не стесняйся...
– Руслан Волкодав, на мой непрофессиональный взгляд, вполне способен лихой дикой конницей командовать... Так он свой отряд погнал вперед... Ему, наверное, Тамирханов не
– Да, он требовал от Хамидрашида не допустить такого соединения...
– Значит, сработало. Как Хамидрашид? Не брыкается?
– Устал... Спит... Пусть отдыхает, он не привык так долго на ногах быть... Нам еще сгодится его свежая голова...
– Сверху, товарищ подполковник, никаких известий нет? Двинулась засада вперед?
– Если только в разведуправлении РОШа знают... Им могли что-то дать из управления космической разведки... Но мне пока ничего не сообщали... В случае чего, я, капитан, тебе сразу звякну...
– Тогда я попытаюсь отдохнуть...
– Давай...
Теперь Самурай получил наконец-то возможность полностью вытянуть ноги, расслабиться и спокойно, как переигравший ребенок, заснуть. Часовые были выставлены, дежурные по лагерю дополнительно контролировали обстановку. Противники в верхней части ущелья стремились навстречу друг другу с желанием друг друга уничтожить. С нижней стороны ущелья группа Самурая прикрывалась надежной ОМОГ подполковника Джабраилова. Таким образом, практически за все время с начала активной фазы операции группа оказалась в самом безопасном положении. И не использовать это положение для собственного отдыха было бы глупо.
Самураю почему-то снилась спокойная безветренная зима в средней российской полосе. Такая зима, которая состояние душевных порывов уравновешивает и заставляет думать медленно и спокойно, без суеты и подпрыгиваний. Он стоял посреди поля с открытыми небу ладонями... Снег валил и валил, тихо, беззвучно... А он смотрел на снежинки, тающие в горячей ладони, и отчего-то ждал дождя. Может быть, и другие сны капитану тоже снились, но другие он не запомнил. И проснулся именно в ожидании дождя. И потому даже не удивился, что небо вдруг затянуло тучами, и в ущелье встал почти вечерний сумрак. Кажется, дождь собирался пойти наяву.
Самурай сначала посмотрел на часы – за три часа он успел выспаться, потом на сидящего рядом прапорщика Родионова, гладящего, как руку женщины, оптический прицел своей «дальнобойки».
– Кажется, уже пора было бы и делу начаться... – сказал Самурай, распрямляя плечи, чтобы согнать сонную лень. – Они же не догоняют один другого, они должны навстречу двигаться...
И тут же, словно в ответ на его слова, ущелье принесло в лагерь звуки начинающегося боя. Сначала только отдельные очереди, словно кто-то пробовал силу противника, ожидая, чем тот ответит, потом более настойчиво, целенаправленно, причем, кажется, стрельба была двусторонней, потому что выстрелы с разных уровней высоты в ущелье всегда звучат по-разному и имеют разное эхо. Потом и вовсе автоматные очереди стали истеричными, злыми, хлесткими и сливались в единую убийственную песню. Взрывов гранат пришлось ждать недолго – сначала взрывались гранаты подствольных гранатометов. Их выдавал предварительный характерный для них звук выстрела, перекрывающий своим тоном автоматную перестрелку. А вскоре стали рваться уже и ручные гранаты. Это говорило только о том, что противники сошлись в близком бою.