Убойный сюжет
Шрифт:
— А, это в Колумбии. Есть теперь на кого равняться.
— А что вы хотели? Раньше население нашего городка понимало ради чего живет. Кто-то вымучивал диссертацию, ну а кто-то делал науку, изобретал, ждал внедрения. А сейчас все вдруг обратились в племя собирателей и охотников. Это мой камушек… нет это мой камушек… раз и по черепу. Мы ж не виноваты, что из нас Колумбию делают.
— Как это не виноваты. Брат ваш Тархов, как мне кажется, и раньше думал не о Марсе, а о приятных сторонах жизни. Не зря же он так легко перепрыгнул из комсомольского горкома в замы Гунякова, то есть Бессерглика по фонду.
— Типичная судьба
— Не, не потянул бы. Ребята-реформаторы, которые в Москве, промышленность и науку целой страны спустили под откос, а ваш ближайший родственник только распродал запасы маленького городка на Урале.
— Уж он-то не мелкий спекулянт, как вы. Мне про вас лейтенант Хоробров рассказывал,— перешла в наступление Елена.
— А про крупных расхитителей Хороброву слабо рассказать? Ну да, я — стервятник, доклевываю остатки с костей, после того как ваши братья-львы сытно пообедали и легли в тенек переваривать.
— Нет, на грифа вы не похожи,— неожиданно пожалела меня Елена. Похоже, предыдущей перепалке она никакого особого значения не придавала.
— И у вас фигурка отличная. Может махнем в лес, за грибками, ягодами и прочими фигами-мигами? На велосипеде поедем, говорят он половое влечение снижает.
— А если он вдруг сломается на ухабах?
— Тогда лучше сходим куда-нибудь вечерком, потанцуем. Я отлично чувствую музыку — словно у меня в одном месте скрипичный ключ. Кроме того я классный плясун. В самом деле, у меня ноги виртуоза.
— Не верю, вы косолапый… Ладно, вот вам мой телефон, позвоните сегодня в семь вечера.
— Меня можно на "ты".
— Ты не засни раньше времени.
Как же, засну я. Едва моя цыпочка за ворота, я к телефону. Собрался гипотезу проверить насчет Цокотухина. Не лежит ли его книга сейчас в типографии. Вместо Степиной. А поскольку редакция газеты по совместительству является и издательством, то рукопись Цокотухина к производству должны готовить именно там.
— Алле, это из типографии беспокоят. Я по поводу книги Цокотухина…
Трубку видимо взяла редакционная секретарша.
— Сейчас вам дам Афанасия Петровича…
Это, наверное, зам по производству, а может техред. Я постарался исказить свой сочный баритон, сделав его тусклым и хриплым.
— Афанасий Петрович, это типография, наборный цех. Где листы оригинал-макета по Цокотухину с новой корректурой? Мы ж тут не можем фотопленки в десять приемов делать.
— Так разве вы ничего не получали? Я лично, бля, отдавал Никите Алексеевичу, вашему начальнику.
Конечно, отдавали, конечно, получали. Цокотухинскую книгу должны делать с прилежанием. Но я все-таки засек его, голубчика. А сейчас надо как-нибудь выпутаться.
— А… Никите Алексеевичу. Я, наверное, чего-то не врубился, первый день после больничного. Чего-то я промашку сделал. Вот неловкий. Извините, я тут сам все выясню.
Афанасий Петрович скептически хмыкнул, выставляя оценку "два" моим умственным способностям, и бросил трубку. Я тут же напечатал на машинке три страницы текста — так, всякую ахинею. Про то, как три мужика с оборонного завода сделали из двух танков гусеничный мотоцикл с коляской, добрались на рыбалку и сели на бугорке обсуждать сравнительные достоинства виски, денатурата и одеколона, вдаваясь в химический состав и способы воздействия на нервные окончания и половые концы. А закончили мужики спором на футбольную тему — мешают ли яйца футболистам. По-моему, такой эпизодий может в любой книжке иметь место, или я ничего не смыслю в большой литературе. Наконец я почиркал карандашом а-ля техредактор, указал, где какой кегль, где жирный шрифт, где курсив и такое прочее. Оделся попроще и дунул на велосипеде к типографии.
Там на вахте меня, естественно, стали тормозить.
— Я из газеты, с материалом от техреда, к Никите Алексеевичу.
Вохровка немного покумекала и, глядя на мое уверенное улыбчивое лицо,— а я как раз седуксеном зарядился — решила пропустить. Но надо было еще нагло выведать кое-что.
— Где он сидит-то, ваш Лексеич? Я ж впервые.
— Второй этаж, третья дверь налево.
Никита Алексеевич, начальник наборного цеха, весьма удивился моему появлению.
— Но Петрович твердо обещал, что больше никаких изменений.
— А вы будто не знаете — автор Цокотухин такой капризный. Вдруг ему до усрач… позарез понадобилось пару предложений переставить. Он же имеет право сколько-то процентов текста менять своими коррективами, понимаете.
— Да, но после получения гранок. Звякну-ка я Петровичу, побранюсь немножко или предела этому не будет,— решил начальник наборщиков.
Вот так развязка. Куда мне сейчас драпать? Прямо в окно сигануть или мимо вооруженной вохровки проскочить?
Я весь напрягся, как кот, случайно повстречавший бультерьера. Но обошлось.
— Что, Афанасия Петровича опять нет… где вы его прячете? … да ладно, пустяки…
Никита Алексеевич не стал настаивать на разговоре с Афанасием Петровичем, звякнул в наборный цех и какой-то парень,— замызганный, словно им станок протирали,— провел меня туда. Там я и познакомился с рукописью Цокотухина. Причем сразу наткнулся на знакомый, хотя и искаженный кусок текста.
"… Пустая трата времени — самая страшная из потерь. А ведь святая наша обязанность постоянно раздувать в себе огонек милосердия. Эх, давно я не навещал свою учительницу Любовь Абрамовну, которая еще в Гражданскую била врагов революции из нагана и научила меня всему, даже башкирскому языку. Чем же порадовать старушку в это смутное неприкаянное время? Может быть, тортиком с шамапанским? Пошел я, вдыхая утренние ароматы ласковых лип и суровых дубов, в магазин на углу Нейтронной, и уже на расстоянии шагов в сто заметил народ. Люди, простые труженники, смирно стояли в длинной очереди и лишь кто-то вздыхал. Я обратился к размалеванной продавщице, лениво жующей резинку.
— Почему не торопитесь, почему медленно отпускаете товар?
А она, не глядя в мою сторону, ответила, словно сплюнула.
— На всех не наторопишься. Сюда же полгорода кинулось, разве с такой оравой управишься,— она походя обозвала "козлом в кирзухе" старика-ветерана, протягивающего котомку.— Говорят, метеорит на город свалится, вот все спешно стали запасы составлять.
Я обернулся к людям:
— А что, правда метеорит на нас упадет?
— Как только еда закончится, то метеорит и упадет,— ответила за людей бабуся в ветхом зипуне, подпоясанном бечевой.