Убю король и другие произведения
Шрифт:
На сей раз улыбки нельзя было сдержать даже из уважения.
Хозяин, надо полагать, и сам подталкивал к тому развеселившихся гостей, раз вздумал тешить их столь вздорным парадоксом.
Кстати, не раз было замечено, что люди тщедушные более всего склонны истощать себя телесными свершениями — правда, только в мечтаниях.
Один лишь доктор решился возразить, с присущим ему хладнокровием:
— Увы, мой дорогой, многократное повторение любой функции нашего организма приводит к омертвению тканей или заражению их мускульными токсинами, в просторечии именуемому
— Напротив, следствием любого повторения становится только сноровка и… мастерство, — слегка запнувшись, но столь же уверенно ответил ему Маркей.
— Ура! Тренировка, и еще раз тренировка, — сказал Артур Гауф.
— Иммунитет к телесным ядам, — сказал химик.
— Муштра, — сказал генерал.
Генриетта Цинн попробовала обернуть все в шутку:
— На пле-чо! Раз-два, раз-два…
— Вот именно, мадам, — заключил Маркей, — и продолжайте так считать до завершения этого бесконечного числового множества.
— Иначе говоря, до истощения человеческих сил, — очаровательно пришепетывая, подсказала миссис Гауф.
— Возможностям человека нет предела, мадам, спокойно проговорил Андре Маркей.
На этот раз, несмотря на новую, казалось бы, попытку развеселить собравшихся, никто и не подумал улыбаться: такие утверждения на ветер не бросают. Но к чему клонил Маркей? Весь его вид говорил о том, что он меньше, чем кто-либо иной, способен отважиться и подкрепить такое заявление примерами из личной жизни.
И действительно, ожидания присутствующих были обмануты самым жестоким образом: Маркей безмолвствовал, как если б только что закрыл дискуссию не вызывающей сомнений истиной.
Молчание вновь нарушил не на шутку разошедшийся доктор:
— Уж не хотите ли вы сказать, что существуют органы, которые способны и работать, и отдыхать одновременно, будто вообще не останавливаясь?…
— Сердце, например, — уж если говорить о чувствах, — вставил Уильям Эльсон.
— … не останавливается до самой смерти, — договорил Батубиус.
— Кстати, этот пример безостановочной работы кажется мне вполне удачным, — заметил Маркей, — судите сами: количество сокращений сердечной мышцы в течение всей жизни человека, да что там — даже за один день, — превосходит все мыслимые результаты.
— Да, но сердце — одна из самых простых мускульных систем, — возразил доктор.
— Даже мои моторы глохнут без бензина, — сказал Артур Гауф.
— Но можно было бы, — начал химик, — придумать такое питание для моторов нашего организма, которое бы непрестанно отдаляло мускульное и нервное утомление, снимая по мере накопления его симптомы. Я, например, не так давно сумел создать нечто подобное…
— Ну вот, — воскликнул доктор, — опять вы со своим Perpetual-Motion-Food! И опять одни разговоры… Когда же вы покажете нам ваше изобретение? Я думал, вы уже отослали кое-что нашему общему другу…
— Как-как? — переспросил Маркей. — Мой друг, вы забываете: моя неполноценность распространяется и на незнание английского.
— Пища-для-Вечного-Движения, — перевел ему химик.
— Звучит заманчиво, — сказал Батубиус, — а как по-вашему, Маркей?
— Как вам, наверное, известно, я не принимаю медикаментов… хотя и числю своим лучшим другом врача, — поправился он, слегка поклонившись в сторону Батубиуса.
— Нет, вы подумайте, он положительно гордится тем, что ничего не знает и не желает знать! Животное, а еле живо! — деланно возмутился доктор.
— Мне думается, нужды в подобных препаратах нет, — обратился Маркей к Уильяму Эльсону. — Если не ошибаюсь, даже в самых сложных нервных и мускульных системах одни группы мышц наслаждаются абсолютным покоем, покуда работает их «вторая половина». Ни для кого не секрет, например, что одна нога велосипедиста не только отдыхает в то время, как другая жмет на педаль, но и автоматически проходит сеанс массажа, по своим целебным свойствам превосходящего любое растирание…
— Вот те на! Это вы еще откуда взяли? — воскликнул Батубиус. — Что-то не припомню, чтобы вы крутили педали…
— Увы, физические упражнения не идут мне на пользу, друг мой, я недостаточно для этого подвижен, — скромно сказал Маркей.
— А, опять предубеждения, — пробурчал доктор себе под нос, — ни в анатомии как следует не разбирается, ни в чувствах… Что за человек такой? Впрочем, видок у него и впрямь неважный.
— Вы можете составить представление о всех достоинствах Perpetual-Motion-Food и без того, чтобы уныло глотать таблетку за таблеткой самому: достаточно взглянуть на силу тех, кто его уже принимает, — продолжал тем временем Уильям Эльсон. — На послезавтра назначен старт очередной гонки, и в рацион одной из команд специально включен мой препарат. Коли вам будет угодно оказать мне честь присутствовать на финише…
— А кто еще участвует? — полюбопытствовал Маркей.
— Локомотив, — отозвался Артур Гауф. — Рискну предположить, что мой жеребчик разовьет такую скорость, каких железные дороги еще не видывали.
— Ах, вот как?… И… какая же дистанция им предстоит? — спросил Маркей.
— Десять тысяч миль, — ответил Гауф.
— Шестнадцать тысяч девяносто три километра и двести метров, — пояснил Уильям Эльсон.
— Такие огромные цифры ни о чем не говорят, — поморщилась Генриетта.
— Это больше, чем от Парижа до Японского моря, — уточнил Артур Гауф. — Поскольку напрямую до Владивостока десяти тысяч не набирается, то, пройдя две трети маршрута, мы развернемся — где-то между Иркутском и Стрыенском.
— И в самом деле, — заметил Маркей, — финиш будет в Париже. Это как нельзя лучше. Когда вы ожидаете прибыть?
— Всего пробег займет дней пять, — отчеканил Артур Гауф.
— Да, не ближний свет, — заметил Маркей.
При этих словах химик и инженер лишь молча переглянулись — большей несуразицы им слышать еще не доводилось.
Маркей спохватился:
— Я хотел сказать, что следить за гонкой на всем протяжении маршрута куда интереснее, нежели просто присутствовать на финише.