Убю король и другие произведения
Шрифт:
Они двинулись вдоль кованой ограды; по ту сторону за ними, точно тени, ринулись неясные черные формы, каждая в своей клетке, сменяя друг друга, точно накатывающиеся волны.
— Бог ты мой, да он действительно напился, — приговаривал генерал. — Нашел где искать соперника…
Вслед им тоскливо протрубил слон, и словно эхо звякнули стекла в каморке дрессировщика.
— Уж не с кенгуру ли он собрался драться? Но они уже тридцать лет как молотят друг друга в цирке, эка невидаль! Дружище, давайте-ка отсюда убираться подобру-поздорову, калитку высадили, и будет — а то набегут сторожа, хлопот
Справа от них высилась мрачная громада Аквариума. Маркей свернул налево, и генерал с облегчением вздохнул: зверинец был позади, а вместе с ним и ожидания какой-нибудь пьяной выходки его диковатого спутника.
— Смотрите — сейчас я прикончу эту зверюгу, — спокойно вымолвил Маркей.
— Какую еще зверюгу? Да ты пьян, старина… то есть, мой юный друг, — поправился генерал.
— Вот эту, — кивнул Маркей.
Перед ними, залитое лунным светом, горбилось какое-то железное создание, с подобием рук, лежащих на коленях, и коваными плечами без головы.
— Гляди-ка, динамометр! — воскликнул, развеселившись, генерал.
— Я прикончу эту гадину, — упрямо повторил Маркей.
— Мой юный друг, — начал генерал, — когда я был в вашем возрасте, даже, наверное, помоложе, и только готовился сдавать экзамены в военной школе, мне, разумеется, случалось срывать вывески, отвинчивать писсуары, воровать бутылки у зазевавшегося молочника и запирать пьянчуг в заброшенных домах — но никогда, вы слышите, ни разу не пришло мне в голову взламывать машины по продаже билетов! Да нет, он решительно пьян… Но осторожнее, мой друг, выпивки ты там не найдешь!
— Ее просто распирает мощь… и полным-полно цифр, — не слушая, бормотал себе под нос Маркей.
— Ну хорошо, — смирился генерал, — я буду рад помочь тебе сломать эту махину, но как? Пинками, парою хороших тумаков? Уж не хочешь ли ты, чтобы я дал тебе мою саблю! а, рассечь ее напополам!
— Сломать? Ну нет, — сказал Маркей, — я хочу ее прикончить.
— Берегись, так ты рискуешь попасть за решетку — за нанесение ущерба сооружению общественного пользования.
— Прикончить… но с разрешения, — проговорил Маркей и, порывшись в жилетном кармане, вытащил монетку в десять сантимов французской чеканки.
Вертикальная щель динамометра мерно светилась никелем.
— Самка… — без тени улыбки сказал Маркей, — но до чего сильна!
Монетка тихо звякнула где-то внутри, как будто внушительных размеров машина потихоньку готовилась к работе.
Андре Маркей схватился за нижнюю часть, напоминавшую металлическое сиденье, и без видимого усилия потянул на себя:
— Прошу вас, мадам…
Конец этой фразы потонул в восхитительном грохоте ломающегося механизма, вырванные с корнем пружины зазмеились по земле словно внутренности поверженного зверя; циферблат вытянулся, его стрелка бешено крутанулась точно затравленный в норе хищник в поисках выхода.
— Давайте-ка делать ноги, пока не поздно, — сухо вымолвил генерал, — агрегат у этой скотинки, как ни странно, оказался непрочный.
И уже совершенно овладев собой, хотя Маркей все еще сжимал, наподобие древнеримских цестусов, две блестящие рукоятки, они перелезли через ограду и направились к поджидавшему их экипажу.
Занимавшийся день отливал каким-то замогильным светом.
IV
Одно название…
Женщина, которая входит в комнату, шелестит платьем так же решительно, как и та, что раздевается.
На следующее утро мисс Эльсон явилась к Андре Маркею.
Он только что проглотил свой первый завтрак — тайком, поскольку сидел на диете из сырой баранины, словно потерявший всякую надежду чахоточник или, наоборот, пышущий здоровьем неандерталец. Затем приступил к невероятно сложным омовениям, какими истязает себя всякий верный последователь аббата Кнейпа или профессиональная шлюха. Он был еще закутан в мокрые простыни, а поверх обмотан еще и своеобразной власяницей из грубой шерсти — такой гигиенический кокон именуют обычно «испанским плащом» —…
…Когда появилась Элен.
О ее приближении возвещало какое-то магнетическое жужжание, становившееся все острее и острее. Оно было похоже на далекую сирену океанского стимера, и покуда шум не стих, именно это слово стучало кровью у Маркея в ушах: сирена.
Чудовищный автомобиль — уникальная гоночная модель, последнее изобретение Артура Гауфа, работавшее на смеси взрывчатых веществ, точный состав которой был известен лишь Уильяму Эльсону (накануне химик уехал с дочерью и самим конструктором на этой самой машине, сейчас же за рулем сидела одна Элен) — подлетел к крыльцу со скоростью мифического гиппогрифа.
Сирена?.. Так вот что это был за шум! Маркея ввел в заблуждение грозный рык мотора, от которого в замке дрожали стекла. Гоночный шлем Элен из розового плюша делал ее похожей на диковинную птицу, и Маркей вдруг вспомнил, что настоящие сирены из древних легенд были не водяными монстрами, как полагают многие, а фантастическими морскими птицами.
Элен сдернула шлем тем характерным жестом, каким мужчина снимает шляпу.
Она была невысокого роста — малявка, как выразился генерал, — с темными волосами и белоснежной кожей, лишь чуть тронутой розовым на щеках, круглым лицом и чуть вздернутым носиком, тонкими губами, огромными ресницами и почти отсутствующими бровями, так что, повернись она в профиль — крылья ресниц словно отрывались от лица, а локоны были туго стянуты под шапочкой из рыжеватой кожи, — ее можно было принять за блондинку.
После нескольких дежурных фраз Элен проговорила:
— Мне не следовало приезжать.
Наряд Маркея, все еще затянутого в свой испанский плащ, также красноречиво свидетельствовал о неуместности визита.
Однако при всей странности и даже несуразности этого утреннего туалета, ему нельзя было отказать в почти монашеской изящной скромности. Шерстяные вериги охватывали Маркея с головы до пят. Элен спокойно окинула взглядом его фигуру и остановилась на обутых в грубые сандалии босых ногах: они были просто миниатюрными, точно крохотные копытца фавнов на античных вазах — и то ее взору открывался лишь выступ пятки и одинокий большой палец, тогда как высокий изгиб подошвы (лилипутам он, наверное, показался бы аркой их карликового дома) терялся под фалдами тяжелого платья.