Уцелевший
Шрифт:
В моей автобиографии говорится, что я никогда не был настолько радостным и удовлетворенным, как теперь, радуясь каждому прожитому дню и стремясь к совершенству. Пресс-релизы говорят, что я записываю новую телепрограмму, полчаса поздно ночью, в которой я отвечаю на звонки людей, которым нужна помощь. Я буду предлагать им новые перспективы. Согласно пресс-релизам, в каждом шоу будет новое предсказание. Катастрофа, землетрясение, приливно-отливная волна, дождь саранчи могут встать у тебя на пути, поэтому ты лучше включи канал, просто на всякий случай.
Это что-то
Если это можно так назвать.
Это Фертилити сказала, что однажды я стану известным. Она сказала, что я буду говорить всему миру о ней, поэтому лучше, если я буду получать эти факты напрямую.
Фертилити сказала, чтобы после того, как я стану известным, я назвал ее глаза кошачьими. Ее волосы, сказала она, были спутаны штормом. Это в точности ее слова. Да, а ее губы были искусаны пчелами.
Она сказала, что ее руки такие же гладкие, как куриные грудки без кожи.
По словам Фертилити, то, как она ходила, было забавно.
«Когда ты станешь известным, — сказала она мне, — не делай так, чтобы я выглядела чудовищем или жертвой чего-то». Фертилити сказала: «Ты собираешься распродать всю свою религию и всё, во что ты веришь, только не лги мне. Окей? Пожалуйста».
Итак, часть моей известности состоит в том, что я делаю эту еженедельную сидячую программу, где известная тележурналистка представляет меня. Она объявляет рекламные паузы. Она скармливает мне людей, звонящих с вопросами. ТелеСуфлер скармливает мне ответы. Люди звонят по бесплатной междугородней линии. Помоги мне. Исцели меня. Накорми меня. Услышь меня. Это то же, что я делал в своих собачьих апартаментах по ночам, но только транслируемое на всю страну.
Мессия. Спаситель. Избавь нас. Спаси нас.
Исповеди в квартире, исповеди по национальному телевидению, они точно такие же, как этот мой рассказ для бортового самописца кабины пилотов. Моя исповедь.
У тех наркотиков, которые я принимал в тот момент своей карьеры, вам не следует читать инструкции, если вы хотите заснуть ночью. Такие побочные эффекты, что с ними нечего делать на национальном телевидении.
Рвота, метеоризм, диарея. Побочные эффекты такие: головные боли, лихорадка, головокружение, сыпь, потение.
Я мог бы помечать их галочками.
Диспепсия.
Запоры.
Тревожность.
Сонливость.
Изменение вкуса.
По словам моего личного тренера, это Примаболин создает гудение в моей голове. Мои руки трясутся. Пот выступает на задней стороне шеи. Это может быть взаимодействием наркотиков.
По словам моего личного тренера, это хорошая вещь. Просто сидя здесь, я теряю вес.
По словам моего личного тренера, лучший способ нелегально раздобыть стероиды — это найти кошку, больную лейкемией, и отнести ее к ветеринарам, которые пропишут заряженные шприцы с животными стероидами, эквивалентными лучшим стероидам для людского употребления. Он сказал, что если кошка проживет достаточно долго, ты сможешь сделать запас на год вперед.
Когда
Журналистка сидит сбоку от меня. Ее ноги, да и все остальное тело, выглядят не такими уж длинными. Она оставляет открытыми такие кусочки ушей, чтобы хватило для сережек. Все ее проблемы скрыты внутри. Все ее недостатки — тайна. Единственный запах, который от нее исходит, даже при дыхании, это лак для волос. Как она сложилась в своем кресле, как ее ноги скрещены возле коленей, как ее руки сложены на коленях — это скорее даже не поза, а оригами из плоти и крови.
Согласно сценарию, я на диване, на островке горячего света, окруженный телевизионными камерами и кабелями и молчаливыми техниками, делающими свою работу вокруг меня в темноте. Агент там, в тени, руки сложены, и он смотрит на часы. Агент поворачивается туда, где какие-то авторы делают последние исправления в тексте, прежде чем он появится на ТелеСуфлере.
На маленьком столике возле дивана стоит стакан воды со льдом, и если я подниму его, моя рука начнет трястись так, что кубики льда будут звенеть до тех пор, пока агент не повернет ко мне голову и не сделает ртом молчаливое нет.
Мы в эфире.
По словам журналистки, она чувствует мою боль. Она прочла мою автобиографию. Она знает все о моем унижении. Она прочла все об унижающих испытаниях, которые надо было пройти голым, а затем быть проданным в качестве раба, голым. Мне было всего семнадцать или восемнадцать лет, а все эти люди, все члены культа, были там и смотрели на меня, голого. Голый раб, говорит она, в рабстве. Голый.
Агент перед моими глазами, прямо за плечом журналистки, а авторы столпились вокруг него в темноте, одетые.
Рядом с агентом экран ТелеСуфлера говорит мне: Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ОСКОРБЛЕННЫМ, КОГДА МЕНЯ ПРОДАВАЛИ С АУКЦИОНА ГОЛЫМ КАК РАБА.
Согласно ТелеСуфлеру: Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ГЛУБОКО УНИЖЕННЫМ.
Согласно ТелеСуфлеру: Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ИСПОЛЬЗОВАННЫМ И ОСКВЕРНЕННЫМ … ОБЪЕКТОМ ПРИСТАВАНИЙ.
Команда авторов кучкуется вокруг ТелеСуфлера и произносит слова беззвучно, а я читаю их громко.
Пока я читаю все это громко, а камеры смотрят на меня, журналистка смотрит в темноту на режиссера и прикасается к запястью. Режиссер поднимает два пальца, затем восемь пальцев. Техник заходит в лучи света и поправляет завиток обратно за ухо журналистки.
ТелеСуфлер говорит мне: МЕНЯ СЕКСУАЛЬНО ОСКОРБЛЯЛИ. СЕКСУАЛЬНЫЕ ОСКОРБЛЕНИЯ БЫЛИ ОБЫЧНЫМ ДЕЛОМ СРЕДИ ЧЛЕНОВ ПРАВОВЕРЧЕСКОГО КУЛЬТА. ИНЦЕСТ БЫЛ КАЖДОДНЕВНОЙ ЧАСТЬЮ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ. ТАК ЖЕ КАК И СЕКС СО ВСЕМИ ВИДАМИ ЖИВОТНЫХ. ПОКЛОНЕНИЕ САТАНЕ БЫЛО ПОПУЛЯРНО. ПРАВОВЕРЦЫ ВСЕГДА ПРИНОСИЛИ ДЕТЕЙ В ЖЕРТВУ САТАНЕ, НО ЛИШЬ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ДОВОДИЛИ ИХ ДО СУМАСШЕСТВИЯ. ЗАТЕМ СТАРЕЙШИНЫ ПРАВОВЕРЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ УБИВАЛИ ИХ. ПИЛИ ИХ КРОВЬ. ЭТО БЫЛИ ДЕТИ, С КОТОРЫМИ Я СИДЕЛ В ШКОЛЕ ЗА ОДНОЙ ПАРТОЙ КАЖДЫЙ ДЕНЬ. ЦЕРКОВНЫЕ СТАРЕЙШИНЫ ЕЛИ ИХ. КОГДА НАСТУПАЛО ПОЛНОЛУНИЕ, ЦЕРКОВНЫЕ СТАРЕЙШИНЫ ТАНЦЕВАЛИ ГОЛЫМИ, ОДЕВАЯСЬ В КОЖУ МЕРТВЫХ ПРАВОВЕРЧЕСКИХ ДЕТЕЙ.