Участок
Шрифт:
– А правительственный канал у тебя в нем есть?
– Это что за канал такой? – не понял Кравцов.
– Ну, как же! – убежденно сказал Хали-Гали. – У всех, кто начальство, правительственный канал есть. Секретные новости для служебного пользования!
– Ничего не путаешь? – усмехнулся Кравцов.
– Точно знаю!
– Ну, раз такой знающий, скажи, кто на продажу самогон в Анисовке гонит?
Увлекшись переключением каналов, Кравцов не сразу обратил внимание, что старик медлит с ответом. Оглянулся: Хали-Гали не было.
Тот уже стоял на крыльце и трепал морду ласкового Цезаря:
–
– Цезарь, – поправил старика вышедший Кравцов. – А скажи, как Максимыч без туалета обходился?
– Почему без туалета? Туалет был. Нормальный нужник, вон там, над обрывом стоял. Очень удобно: ямы копать не надо. Лаги выдвинули, на них поставили, а дыра, вроде того, на свежем воздухе. Зато с ветерком! И все вниз падает естественным путем. Правда, зять Максимыча тоже упал. Ну, то есть нужник упал под ним, лаги не выдержали, тяжелый зять был. Так и полетел наперегонки с собственным сам понимаешь с чем. Но жив остался. Внизу-то мягко, опять же понятно почему...
– Понятно, понятно. А сам Максимыч как после этого обходился?
– Вокруг природа! – ответил Хали-Гали. Кравцов понял, что придется заново строить нужник.
Природа природой, но надо себя соблюдать. Тем более, когда кроме природы такие женщины в окрестностях!
Этот неожиданный поворот мыслей вызвала проезжавшая мимо дома на велосипеде Людмила Ступина.
Проезжавшая мимо на велосипеде Людмила Ступина вспомнила, как обидел ее милиционер бестактной проницательностью, и даже отвернулась, чтобы не здороваться. Но это отвлекло ее от дороги, она покачнулась и чуть не упала. Соскочила с велосипеда. И тут же рядом оказался Кравцов, готовый помочь.
– Все нормально, здравствуйте, – сказала она.
– Здравствуйте, а у вас телевизор есть? – неожиданно спросил Кравцов.
– Есть. А что?
– Большой телевизор?
– В общем-то да.
– Футбол смотрели вчера? Я по радио слушал, но потом оно испортилось.
– Смотрела.
– Ясно. Нормально показывает?
– Нормально.
– А у меня вот плохо показывал. Я переставил – стало намного лучше. Вы не переставляли?
– Зачем? Я же говорю, хорошо показывает.
– Ясно. Ну, извините. До свидания.
Людмила села на велосипед, чуть проехала, обернулась и спросила:
– Какое-то расследование проводите?
– С чего вы взяли?
– А вы футбольный счет не спросили!
Людмила уехала, а Кравцов огорчился.
– Действительно, – пробормотал он. – Как это я? Это непрофессионально, Цезарь!
И если бы Цезарь умел говорить, он ответил бы, что дело не в профессионализме, а в чем-то другом, что ему лично, Цезарю, не нравится.
– Ладно, – сказал Кравцов. – Пора идти по следу. Надо узнать, какие успехи у Вадика.
Успехи у Вадика были блестящими: самогон Микишина прошел проверку и оказался нормальным. По крайней мере, и Микишин, и Вадик остались живы. Правда, после этого Вадик не мог управлять своим мопедом и пешком петлял по улице, держась за него. У него была цель: спасти жизнь красавицы Нины Стасовой.
Подойдя к ее дому, он начал
– Где это ты так? Ты же вроде не пьешь?
– Не пью! – подтвердил Вадик. – И ты не пей! Все очень серьезно, Нина! Обнаружен яд в виде самогона!
– И ты отравился?
– Нет! Я тебя умоляю: не пей! Потому что ты мне нужна. Потому что я... Воды. Пожалуйста, воды!
Нина поняла, что вода действительно Вадику необходима. Она достала из колодца ведро, подошла к Вадику и вылила на него. Тот упал и закричал:
– Нина! Скажи только: да или нет? Да или нет?
Нина зачерпнула еще ведро и опять вылила на Вадика. Тот барахтался в луже и вопил:
– Пойдем гулять в лесок!
Нина вылила на него третье ведро. После этого Вадик немного очухался. Поднялся, встряхнулся, подошел к Нине и посмотрел на нее почти осмысленно.
– Ну, что теперь скажешь? – улыбнулась Нина. Вадик вдруг надул щеки, выпятил губы, постучал по ним пальцем и спросил:
– Похожи на негритянские? Скажи честно?
Пришлось Нине доставать четвертое ведро.
От этих процедур и последующего кратковременного сна, а также за счет молодого здоровья через пару часов Вадик был почти трезв. И сумел ознакомить заглянувшего к нему Кравцова с результатами своего расследования. В том числе упомянул и о бутылке, обнаруженной в доме Шарова. И они отправились в администрацию, чтобы спросить Андрея Ильича, откуда она у него.
Шаров ответил сразу же:
– Я ее у Стасова Володьки недели две назад отнял. Смотрю: едет на тракторе зигзагом. Я его остановил. А он еле языком ворочает. И в кабине еще непочатая бутылка. Ну, я ее и оприходовал. Хорошо, сам не выпил. А мог бы. Я хоть и не пью практически, а случается. Ну, после бани или с мороза придешь. Я не сейчас имею в виду, а зимой. Ну, и сейчас изредка... Я чувствую, пора делать обход и строго предупредить о неупотреблении, пока в Анисовке никто не помер.
Пока в Анисовке никто не помер, но предпосылки к этому были. Вот, например, Читыркин. Жена его вылила все, что нашла, и сказала, что если у Читыркина есть заначка, пусть сразу признается, а то потом, если помрет, хуже будет! Читыркин вздохнул: какая заначка, что ты? А сам, дождавшись ухода супруги, шмыгнул в сарай, где у него была припрятана бутылка. Достал ее, вырвал зубами газетную затычку, хотел было отхлебнуть, но задумался. Жизнь, какая бы она поганая ни была, все-таки одна. Оглядевшись, он решил плеснуть самогона кабанчику. И плеснул в корыто. Кабанчик сперва радостно захрюкал, сунулся, но тут же отворотил рыло. Коза рядом бродила, привязанная к колышку, ей Читыркин даже предлагать не стал: козы и козлы спиртной запах на дух не переносят. Тогда он взял горсть зерна, насыпал в блюдечко, смочил самогоном и предложил петуху. Петух клюнул раз, другой, скосил вдруг голову и пристально посмотрел на Читыркина. Глаз его начал заволакиваться пеленой. Подыхает! – похолодел Читыркин. Но нет, петух, видимо, просто оценивал ощущение. И, оценив, начал тюкать в блюдечко клювом, как заведенный. Читыркин облегченно вздохнул и припал к горлышку.