Учебник по онтопсихологии

Предисловие к книге обычно пишется для того, чтобы представить читателю ее автора или дать пояснение к тексту, если он в этом нуждается. В общем, задача предисловия – привлечь внимание к книге. В данном случае никакой необходимости в этом нет. Многим из тех, кто будет читать этот учебник, имя профессора Антонио Менегетти хорошо знакомо по его книгам, лекциям, выступлениям и даже художественным работам.

Первым поколениям студентов факультета психологии Санкт-Петербургского университета его основатель Б. Г. Ананьев запрещал читать учебники, требуя от них хорошего знания оригинальных работ ученых, даже если это были объемные научные монографии и сложные тексты, не всегда доступные и более образованным читателям. Его позиция объяснялась, прежде всего, низким уровнем тогдашних учебников, никак не отражающих уровень психологической науки, на который Ананьев хотел вывести свой факультет.

Такое отношение к учебникам является довольно распространенным. Учебник по определению должен содержать проверенную

информацию и устоявшееся знание, причем то, которое заслуживает того, чтобы быть введенным в учебники. В силу этого учебники всегда немного отстают от современного им уровня соответствующей науки. И особенно это касается быстро развивающихся областей науки, к которым относится и психологическая наука. Неудивительно, что большие ученые нечасто пишут учебники.

«Учебник по онтопсихологии» отвечает своему названию в силу и структурированности, и соответствующей систематизированности предлагаемого материала. Однако на этом сходство с традиционными учебниками, пожалуй, и заканчивается. В данном случае жанр учебника никак не означает легкого чтения. Учебник – это то, что является основой для учения, но это не означает простоты и легкости его текста. Распространенное сегодня требование занимательности изложения, часто предъявляемое к учебным текстам, призванное, как предполагается, облегчить их освоение, нередко оборачивается упрощением мысли, приучающим читателя к несложной умственной работе и отсутствию интеллектуального напряжения. С какого момента необходимость собственных интеллектуальных усилий уже стала казаться читателям следствием досадных просчетов автора, не обеспечивающего легкость изложения, а требование доступности – едва ли не главным в оценке научных текстов? Существует некая невидимая грань, за которой естественное стремление людей и общества к улучшению условий существования оборачивается «невыносимой легкостью бытия». Научный, технический, интеллектуальный потенциал общества – все направлено на облегчение жизни людей и, в том числе, их интеллектуальной деятельности. Сегодня любой пишущий автор обладает всеми техническими возможностями, облегчающими процесс письма, в который нередко превращается процесс творчества. «Легкое» существование уже не требует значительных «инвестиций» в жизнь, а заодно и в интеллектуальную деятельность, что оборачивается для многих поверхностностью отношений с жизнью.

Одна из первых фраз, с которой начинается известная работа великого мыслителя и оригинального философа М. Мамардашвили, – жизнь есть усилие во времени. Именно это усилие и делает нас живыми. То, что просто воспроизводится нами – будь то чужие мысли или чувства – есть подражание, следование принятому, в котором отсутствует наше собственное личное переживание. Таким образом, продолжая мысль Мамардашвили, мы должны осознавать, что наше личностное, «живое» отношение к жизни, подлинность нашего диалога с миром обеспечивается нашими усилиями, совершаемыми по отношению к собственной жизни. Причем эти усилия должны быть каждодневной работой, совершаемой нами, по утверждению собственного Бытия.

Эти усилия жизни, опыт преодоления, мужество быть – черта биографии многих выдающихся ученых. Для европейских интеллектуалов ХХ века общей драматической судьбой стала война. Пребывание в концентрационном лагере дало Виктору Франклу, основателю экзистенциальной психотерапии, личный опыт «проживания» своих взглядов, с которым он сверял свои идеи, составившие впоследствии его замечательную концепцию смысла жизни. Этнолог Конрад Лоренц, будучи в лагере для военнопленных, начинает писать книгу о поведении животных и человека. Будущий замечательный социальный психолог Серж Московичи оказался в лагере совсем молодым человеком и выжил в нем, читая Спинозу и Декарта. Это не просто общность судьбы, общность задачи выживания, это фактически универсальный опыт интеллектуального сопротивления, оказавшегося для них важнейшим личностным ресурсом.

В сущности, все значительные открытия великих психологов имели свои истоки в их живом и подчас драматическом диалоге с современной им реальностью. Московичи напоминает нам о том, что психологи – часть той матрицы, которую они изучают. Это напоминание о нашей связи с пространством и временем, которые мы исследуем. Наука, особенно «человеческая», психологическая, не может рождаться в закрытых кабинетах ученых, современных «башнях из слоновой кости». Сегодня уже трудно представить себе, что когда-то в социальных науках дискутировался вопрос о праве исследователя на активную позицию в изучаемом контексте, что, по мнению оппонентов подобной позиции, могло вести к утрате «объективности» и «научности» ученого. Ярким контрастом к этому является жизнь Курта Левина, прошедшего через все тяготы эмиграции и реализовавшего не только своей работой, но и своей жизнью парадигму «активной науки». Его позиция резко отличалась от традиционных представлений своего времени. Левин был убежден, что психолог, обладая профессиональными знаниями, может и должен способствовать решению проблем общества, в котором он живет. Более того, по его мнению, многие психологические проблемы и социальные объекты, которые психолог изучает, он способен познавать только через практическое с ними соприкосновение, через его попытки воздействия на эти проблемы и объекты. Левин считал, что «исследование, которое не создает ничего, кроме книг, не будет удовлетворительным».

Биографии великих ученых убеждают нас в необходимости видеть и ощущать жизнь, быть открытыми ей, ибо только она и может

быть источником видения новых феноменов.

Эта «открытость жизни» во всем ее многообразии, готовность ответить на вызовы своего времени и составляет, в сущности, одну из самых привлекательных черт онтопсихологии, и широкий круг тем, затрагиваемых текстом учебника, является лучшим этому подтверждением. Еще одно ощущение, возникающее даже при беглом знакомстве с книгой, – ее масштабность. Скромное звание учебника не отражает уникальной возможности для читателя оценить весь диапазон изложенных в ней идей – от фундаментальной феноменологии и академических знаний к психотерапевтической и педагогической практике, от философских и мировоззренческих представлений к повседневной реальности конкретного человека.

Учебник – это то, что помогает нам учиться. Учиться не только по текстам. В данном случае мы имеем блистательную возможность учиться у автора книги – учиться масштабности мысли, смелости, образности речи, парадоксальности и красоте идей. А те, кому довелось лично присутствовать на лекциях Антонио Менегетти, слушать его выступления, видеть его художественные произведения, услышат в тексте его учебника авторскую интонацию, строгость и страстность ученого. Идеи и тексты Антонио Менегетти есть прямое воплощение его личности. Личности человека с энциклопедическим образованием, уникальным жизненным опытом, даром особого отношения к жизни, сочетающего мужество быть с неустанным преклонением перед красотой жизни. Даром особой витальности. Той витальности, которая и есть частичка Бытия.

Спасибо, Маэстро.

Н. Гришина

Прежде всего я хочу поблагодарить своих уважаемых коллег за участие в подготовке этой книги.

Огромный вклад онтопсихологии состоит в сделанных ею научных открытиях: это и семантическое поле, и обнаружение онто Ин-се и монитора отклонения в человеческой психике, а также открытие образа как алфавита энергии. В данном учебнике содержится вся теория онтопсихологии, и адресован он тем, кто решит приступить к ее изучению. Цель его – представить общие и всеобъемлющие научные основания онтопсихологии как в теоретическом, так и в практическом аспекте, которые позволяют установить и онтологическую связь.

Онтопсихология – познание психики, или разума, в совпадении с бытием вещей. Онтопсихологическая наука воплощается в успешной клинической практике, которая сопровождается исчезновением патогенной ноксы [1] , и в реализации человека согласно объективной индивидуальной и системной (экономика, техника, политика) интенциональности конкретного природного проекта. Однако в сферу онтопсихологии попадают и более общие, межпланетные аспекты жизни.

Итак,

1) открытие семантического поля позволило обнаружить существование психоделического компьютера, который воздействует путем фотонной спекулярности [2] на локальные нейронные синапсы головного мозга; этот исказитель информации, полученной по сенсорным каналам, задает фиксированный угол синтетическим (или пассивным) образам, отчего последующая рациональная рефлексия не всегда вырабатывает формулу, точно соответствующую функциональному кванту;

2) выделение «изо» [3] (онто Ин-се) – начала, образующего нормотип критерия человека как индивида и как представителя рода, – позволяет восстановить базовый код, благодаря чему возможно придать точное направление любому историческому аутоктизу [4] , а также вести диалог и вступать во взаимодействие с системами организованного разума иных цивилизаций.