Учебник жизни для дураков
Шрифт:
Все, даже ОШИБКИ, НАДО СОВЕРШАТЬ ВОВРЕМЯ — вот что я вам скажу. Запоздалым их совершением упущенного не наверстаешь. СЕЙЧАС важнее, чем ПОТОМ. Это ПОТОМ когда еще наступит, а СЕЙЧАС — вот оно, у вас в руках!
Увы, слишком часто мы тратим зрелые годы на то, чтобы воплотить неудовлетворенные мечты юности. Непременно хотим получить то, чего нам недоставало.
Но это же глупо! Всему — свое время!
ЗАПОМНИТЕ:
* МОЛОДОСТЬ ДЛЯ ТОГО И ДАНА, ЧТОБЫ ГУЛЯТЬ И ВЕСЕЛИТЬСЯ. А ДАЛЬШЕ — БУДЬ ЧТО
Да-да, не дожидайтесь лучших времен, которые могут не наступить.
Вот почему я говорю: всему — свое время.
* ЖИТЬ НАДО СРАЗУ, НИЧЕГО НЕ ОТКЛАДЫВАЛ НА ПОТОМ!
Если у вас есть научный труд, — защищайте его. И немедленно. Если нет — не ставьте себя в зависимость от этой мифической работы. Может, защита состоится, а, может, нет, стоит ли подчинять этому свою жизнь?
Если есть женщина, которая нравится, забудьте обо всем, кроме нее. В том числе и о науке.
Женщинам безразлично, что вы там обещаете науке. Им надо, чтобы вы обещали лично им.
Хотя Мишина диссертация была признана событием года, и Мишу назначили начальником надо мной, институтские страсти не улеглись. Сослуживцы жаждали полной моей капитуляции. И торжества абсолютной победы надо мной.
Но я-то снова готовился к защите. Собирал данные, проводил опыты. И потому не мог уделить слишком много времени размышлениям об отношениях с сотрудниками.
Кроме того, по совету Маркофьева, я вознамерился обустроить свою семейную жизнь.
— Сам посуди, зачем тебе одному большая квартира? — подначивал меня Маркофьев. — Надо тебе жениться.
С того и началось, что мой друг снова повел меня осматривать будущее мое жилье.
— Ты сейчас рехнешься. Увидишь — и обомлеешь. Она — чудо, — говорил мне Маркофьев. — А если б увидел ее голой, вообще сошел бы с ума.
Хозяйка встретила нас в шелковом черном кимоно, расшитом золотистыми пагодами. Подставила Марко-фьеву щеку для поцелуя. Он присосался к ней, как жаждущий — к целительному источнику. Продолжая целоваться, они ушли в комнату. Удаляясь, он знаком показал мне, что бы я подождал в прихожей.
Я стоял и не мог пошевельнуться.
Эта женщина, отворившая нам дверь и слившаяся с Маркофьевым в поцелуе, была той самой — с глубоким печальным взглядом, перед которой я ходил гоголем, выкаблучивался, желая ей понравиться. Моя (и его) сотрудница.
Потом мы с Маркофьевым сидели в комнате и выпивали, а Женщина с глубоким страдающим взглядом приносила из кухни закуску.
— Женись на ней, — говорил Маркофьев. — А чего? Она хозяйственная… Ну а в постели — вообще мечта, сказка.
Сам не знаю, с чего мне втемяшилось — еще в детские годы — что нельзя, недопустимо и некрасиво об-:уждать достоинства и недостатки женщин, которые вам доверились. Чушь и устарелые правила! Времен княжны Мэри и Татьяны Лариной. А как же иначе все узнают о ваших мужских победах? И действительных плюсах и минусах той, с кем вы провели ночь (или день)?
Маркофьев не стеснялся делиться:
— Ух, какая попалась… Такого задала мне жару… Или сообщал еще большие подробности:
— Приклеился тут к одной, а в самый неподходящий момент явился муж. Оказалось, она замужем. И он, этот муж, подозрительно так на нас смотрит. Я ему говорю:
Мы с твоей женой — одноклассники. Случайно встретились на улице. Сидели за одной партой. А он не верит: «Что-то старо для ее одноклассника выглядишь…» А ей и точно лет девятнадцать… Хорошо, я вывернулся: «Да я второгодник, по нескольку лет в каждом классе оставался…»
Примечание. Впрочем, вышеприведенный отрывок вполне может быть прочитан и теми, кому нет двенадцати. Сами знаете, какие развитые сейчас акселераты.
В целях расширения читательской аудитории моего Учебника — позволяю читать выше- и нижеприведенные откровения даже десятилетним!
Прогуливаясь с собаками возле дома, Маркофьев познакомился с молоденькой мамой, которая катала в коляске своего ребеночка. Не прошло и пары дней, Маркофьев напросился к этой юной особе в гости. Вскоре он переехал от Маргариты в соседний подъезд. Но уже через несколько дней вернулся: детский плач по ночам его утомлял.
И я — вслед за своим учителем и по его совету — взялся названивать женщинам и девушкам. Сначала тем, что уже встречались мне на жизненном пути. Листал старую записную книжку — не то, чтобы с сожалением, но — с оттенком горечи и собственной недотепистости. Столько всего я в жизни упустил!
Однако не все было потеряно. Маркофьев не уставал меня в этом убеждать.
— Погоди, — говорил он. — Ты ведь еще не исчерпал все свои возможности.
И еще:
— Ты ведь хочешь, чтоб я пришел к тебе на новоселье? В новую твою квартиру? Тогда надо поступать, как я тебе говорю. Как того требует элементарная логика. Здравый смысл. Действуй!
— Валяй, наверстывай, — торопил он меня. — Ты еще можешь съесть тысячу порций осетрины, выпить цистерну водки и осчастливить сотню-другую матерей-одиночек… Одним словом, еще можешь успеть взять с меня пример.
Большей частью мне отвечали, что телефон давно изменился, что я не туда попал. Такие здесь больше не живут.
Но вот именно ту замечательную, славную девушку, что была в меня влюблена — помните? — и сама названивала мне, пока я не женился на Маргарите, я разыскал. И она мне обрадовалась. И мое предложение приехать приняла. И действительно приехала. (Жил я по-прежнему у Маркофьева на даче.) Мы болтали с ней до позднего вечера. И когда мне уже показалось, что между нами установилось молчаливое согласие и понимание, по крайней мере, касательно самого близкого будущего и завершения встречи, — попросила разрешения позвонить мужу, чтобы он приехал за ней, потому что уже поздно и она боится возвращаться одна.