Учебники Судьбы. Один за всех
Шрифт:
Они нашли друг друга, хотя ни он, ни она не чувствовали любви. Назвать бы это дружбой, но говорят, что между мальчиками и девочками старше начальной школы её не бывает.
Чем бы это ни было, Жюль всегда спешил поделиться с Илоной лучшим, что находил, и неуклонно следовал за нею, куда бы она ни пошла. Вот и сейчас они вместе ехали в одной из кибиток навстречу новым приключениям.
Как вдруг спустя часа три телега остановилась…
– Мы приехали? – спросила Илона.
Жюль не знал. И не знал, почему она это спрашивает у него! Как будто они учатся
– Хочешь шоколадный маффин? – Вместо ответа Жюль вытащил из рюкзачка один из заповедных запасов сладостей. Их он начал готовить ещё за неделю до отъезда: то ли предчувствовал, то ли перестраховывался.
– Ага! А то чё-то так волнуюсь. – Девчонка прямо выхватила еду из его рук.
Жюль отвернулся. И тут же взглядом встретился с двумя мужчинами, осматривающими пассажиров кибитки.
– Здесь есть кто-нибудь подходящий? – спросил мужчина постарше, напоминавший внешностью и одеждой отставного офицера Нового времени.
– Да. Вон тот кудрявый паренёк и темнокожая девчонка, – ответил второй, сам тоже кудрявый, к тому ещё и рыжий, с веснушками, водянистыми глазами, но с очень серьёзным взрослым голосом-баритоном.
Странно, что Янкель с Лусианой никак не отреагировали на то, что они стали подходящими для чего-то и где-то. Сам бы он, наверное, заволновался, стал задавать вопросы, интересо…
Стоп!
Какие вопросы?!
Только сейчас до Жюля дошло, что оба незваных гостя говорят на чистейшем французском! Видимо, Янкель и Лусиана им не владеют, вот и сидят так, словно их не касается происходящее.
– Ребят, тут про вас речь шла, – решил их предупредить Жюль уже на английском, но кудрявый мужчина погрозил ему пальцем.
– Спасибо, но я и сам могу, молодой человек, – произнёс он при этом снова по-французски, а потом уже обратился к двоим избранным на языке короля Артура, попросив их выйти из кибитки ненадолго. Человек, выглядевший, как отставной мушкетёр, лишь угрожающе смотрел, не произнося ни слова. Видимо, такова была его роль. Не подчиниться строгому взгляду сулило страшные муки и вечное осуждение.
Ребята вышли.
Едва вернулась на место всколыхнувшаяся холщовая завеса, как телега тронулась с места.
– Эй! – вскричал Жюль, сорвавшись к противоположной стороне, чтобы переговорить с кучером. – Остановитесь! Там наши остались! Эй!!!
Но возничий в ответ только что-то пел и покряхтывал, словно недавно плотно пообедал. Жюль оглянулся: всем почему-то было всё равно. Даже Илона преспокойно доедала маффин, будто только что не лишилась двоих одноклассников, с которыми бок о бок провела целый год. Почему все такие чёрствые, как засохший хлеб? Неужели потому что так же никому не нужны?
– Эй! – не унимался Жюль. – Остановитесь! Они должны сидеть тут с нами до конца! Мы же в школу едем!
На один миг кучер прекратил мурлыкать свои глухие песни, обернулся, хитро прищурился и ответил на французском:
– Мы в школу едем. А они больше в школу не едут. Такой приказ. А теперь сядь на место и не шуми
Жюль, держась за облучок кибитки, не спешил сесть обратно. Его поразила прямота кучера: «Они больше в школу не едут». Это как так? Как и тогда с островом? То есть больше этих ребят уже не увидеть? Или потом придётся выбирать одного, кто останется?
Жуть какая! Но для чего это «Школе Рока»? Их и так всего чуть больше тридцати в классе. Куда ещё-то меньше?! И всё по прихоти рыжего чудака!
– Но! – крикнул кучер, и лошади понесли галопом. – Но! Но!!!
Галоп грозил перерасти в карьер. Они мчали на полном ходу, всё дальше и дальше от высаженных Янкеля и Лусианы.
Первое сентября
В кибитке трясло так, как никогда не трясло не то, что в маминой машине, но даже в школьном автобусе. Хотя мне есть с чем сравнить: однажды я ездил на летние каникулы в гости к папе. Мы весело проводили время: катались на его тачке по разным странам от Англии до России. И чем дальше от Англии, тем становились суровее трассы. Особенно запомнились дороги Болгарии…
Этим предисловием я оправдал то, что начал дневник не с самого нашего отъезда, а вот сейчас, ближе к вечеру, когда могу спокойно и важно усесться возле окна, окидывать философским взором бескрайние поля.
Вот вспомнил про давнее путешествие и стало обидно, что тогда не вёл дневник. Сейчас бы почитал, повспоминал забавные деньки. Папку я редко видел, и провести с ним почти целый месяц вдвоём в незнакомых странах – это как начать новую жизнь.
Потому, наверное, я сейчас и веду дневник нашего второго года обучения. Тут тоже другая жизнь, и здесь безумно интересно. Гопники с Рэндвика – это детский сад в сравнении с тем, что происходит в «Школе Рока».
Да-да, только поэтому и начал… Другой причины абсолютно нет. Ведь д’Артаньян не вёл дневников. Он и писать не сказать, чтоб любил. Этот мушкетёр безрассудно ввязывался в драки, кутил с друзьями, спасал красавиц, ввязывался в королевские интриги. Весёленький будет год, я вам скажу!
Уа-ха-ха! Конечно, не сразу, но я догадался, каким будет второй Учебник. И надо же: по счастливой случайности его я тоже читал ещё в пятом классе. Хм… А что я ещё читал в пятом классе? «Айвенго», «Остров сокровищ», «Собор Парижской Богоматери»… Весёленькой будет учёба, я вам скажу!
Видимо, нас начнут в ускоренном темпе обучать французскому, чтобы за год все прочитали «Три мушкетёра» в оригинале и научились бы использовать моменты из книги как заклинания Судьбы. Многим придётся сложно. Куда сложнее, чем с английским.
Вместо мисс Шарп кто-то другой станет прилетать на зонтике сквозь дыры-порталы. Группы тоже будут другие. Кто был последним, станет первым. Эх, поломается же система! А ведь в Дормвасе мы так даже на уроки ходили группами, как и на английский. Бардак начнётся полный, как на большой перемене без учителя в классе.