Ученица Калиостро
Шрифт:
— Тащи вниз, говорят тебе. Дедушка получит жалование — купит вам с Сашей кафтанцы. И вот что! Соседок позови! Пусть помогут собраться!
Маликульмульк надеялся, что явится Дуняшка, и от нее можно будет все узнать про Анну Дмитриевну, ведь она-то после Маврушки и была посредницей в переговорах между графиней де Гаше и госпожой Дивовой. Но пришла лишь ее тетка, женщина хрупкого сложения и на вид болезненная. А откуда быть здоровью, если целыми днями сидишь скорчась над шитьем?
Старый бригадир делал вид, будто его вся эта суета не касается. Если бы Господь сейчас забрал к себе его усталую душу, он был бы безмерно
— Вставайте, черт бы вас побрал! — сказал он, встряхнув старика за плечи. — Сами же просили хоть какую должность! Вещи собраны, едем же наконец!
Маликульмульк сильно беспокоился, что вот уехал посреди трудового дня, бросив службу, и не было бы опять нагоняя от князя. Ему приходилось спешить, а в таких случаях не до излишней любезности.
Кончилось все это нелепо. Ему удалось выпроводить старика на лестницу, и поспешность заставила его идти по ветхим ступенькам следом. Общий их вес произвел давно ожидаемое действие — лестница затрещала, накренилась, длинный козырек потерял опоры, все поползло. Маликульмульк успел выпихнуть бригадира, и тот, сломав балясины перил, распластался на жухлой траве. Сам же Маликульмульк сумел лишь закрыть голову руками и согнуться — его накрыло козырьком, ступени ушли из-под ног, и он застрял в деревянных обломках, боясь пошевелиться.
И тем не менее произнес вслух:
— Слава Богу!
Это бедствие означало, что пути назад, в каморку под крышей, у бригадира Дивова больше нет.
Прибежали соседи с баграми, которые имелись в каждом доме на случай пожара, растащили доски, протянули Маликульмульку грязные руки, и выдернули его из обломков лестницы. По-немецки, по-латышски, по-польски, по-русски спросили, цел ли, не пострадал ли. Он благодарил, как умел. Затем соседи помогли погрузить узлы на извозчика (о перевозке мебели и речи быть не могло), усадили Маликульмулька и бригадира с внуками, и дрожки покатили в сторону эспланады.
Когда княжеское семейство уселось за обеденный стол, вошел Маликульмульк с такой довольной физиономией, какой уже давно не радовал благодетелей. В последний раз он так сиял после тайной и опасной премьеры «Подщипы».
— Бригадир Дивов вселился в свои апартаменты. Мебели там немного, да как-нибудь обрастет хозяйством, — доложил он. — У нас в канцелярии стоят старые стулья и стол, я велю к нему перенести. Ваше сиятельство, Варвара Васильевна, прикажите Марье Демьяновне выдать постельного белья, сколько можно. И парнишек надо одеть по-человечески — я знаю, у вас всякая ветхая детская сорочка сберегается.
— Ты, Иван Андреич, прямо как добрая фея из французской сказки, — сказала княгиня. — После обеда велю девкам все собрать, что требуется. А что, невестке Дивова тоже нечего надеть?
— Боюсь, что так, ваше сиятельство. И коли я к закускам опоздал, то велите хоть щей налить побольше! Без щей я не работник.
Перевоплощением в Косолапого Жанно Маликульмульк отвлек внимание княжеской четы от госпожи Дивовой. И съел две полные тарелки, и хлеба на сюртук и на рубашку накрошил исправно — проделал все, что господам по вкусу.
Казалось бы, все в порядке. Бригадир, вынужденный жить на золотые проволочки из галуна, пристроен. Внуков, Бог даст, удастся вернуть в привычную для них обстановку — с книгами, учителями, хорошей пищей. Анна Дмитриевна…
Вот тут было некоторое сомнение.
Маликульмульк бесспорно был философом, однако в странствиях на всякие рыла нагляделся. Добрая половина из тех, с кем он садился за карточный стол, либо вообще документов не имела, либо имела какие-то подозрительные, с фальшивыми именами. Графиня де Гаше получила подорожную на свое имя, куда была вписана девица Мариэтта Бонсан и никто более. Как же графиня собирается везти с собой госпожу Дивову? Под именем Мариэтты? Зачем же такие тайны? Дивова — взрослая женщина, вдова, никто ее силком удерживать в доме свекра не может. Даже если бригадир станет ее искать — ему прямо скажут, что власти над ней он не имеет ни малейшей! Ни черта не понять…
Дворецкий графини Савва Никитич где-то с кем-то договорился, и князю привезли лещей из озера Астигерв, которые в Риге почитались деликатесом. Повар Трофим, чтобы их правильно изготовить, бегал советоваться в «Петербург». Когда их подали, Маликульмульк, давно уже слыхавший про эту рыбу и очень желавший познакомиться с ней поближе, приступился к деликатесу в полнейшей рассеянности: его мысли были заняты графиней де Гаше.
С одной стороны, встречаться с ней не следовало — оба чувствовали бы себя очень неловко после беседы в чужом экипаже. Подорожную она получила — чего же еще? Зачем травить душу бедной женщине, которая бог знает чего навертела вокруг случайного сходства? Да и себя бы неплохо поберечь… «потому что я люблю вас…»
Но узнать, где Анна Дивова, все же нужно. И если она действительно сгоряча собирается уехать из Лифляндии под чужим именем — предостеречь!
Тут вспомнилось, что Анна Дмитриевна говорила о муже. Она не верила, что Михайла Дивов покинул сей свет, и собиралась его ждать, если не на Родниковой, то хоть там, где бы он легко ее отыскал, вернувшись в Ригу. Это что же выходит — она получила доказательства его смерти? От графини? И не вцепилась графине когтями в рожу за то, что та допустила самоубийство? Да и как бы графиня объяснила ей, что раньше ее не известила о прискорбном событии, чтобы хоть отпели покойника в церкви, как полагается? Как бы она призналась, что тело Дивова лежит на дне пруда?
Когда подали десерт, «мокрое пирожное» и «сухое пирожное», Маликульмульк уже знал, что в канцелярию не вернется. На вопрос княгини, где же обещанная одноактная пиеска, которой можно будет развлечься в долгие осенние вечера, он ответил что-то невнятное: мол, наброски есть, замысел зреет…
И, вырвавшись из столовой, поспешил на Известковую улицу к фрау фон Витте. Было уже не до церемоний.
Пожилая дама, когда ей доложили о госте, устремилась к нему, как шекспировская Юлия к своему Ромео.
— Случилось нечто странное! — воскликнула она. — Графиня де Гаше покинула меня, даже не простившись! Она уехала вечером, несколько дней назад, ничего не объяснив, и ее до сих пор нет. А вчера, когда меня не было дома, приходила ее горничная и забрала вещи. Мои слуги впустили ее, ничего не подозревая, и даже не попытались задержать…
— Ничего не пропало вместе с графиней?
— Кажется, нет. Герр Крылов, она ведь так интересовалась вами, вы ей понравились… Неужели вы ничего не знаете о ней?