Ученица Калиостро
Шрифт:
Потом княгиня милостиво отпустила его, и он пошел прочь уже Маликульмульком, изучающим странную историю, в которую предстояло впутаться благодаря бригадирову галуну.
Найти горничную Маврушку Маликульмульку удалось без затруднений. Хотя семейство Голицыных и дворня считали его неповоротливым, но ходить он умел быстро, а рассуждал и того быстрее. На Мельничной улице ему указали бывший дивовский дом и намекнули, что хозяева-де разорились из-за карт. Дом был в три жилья, красивый, выкрашенный в розовый цвет. Стало быть, бригадирского сынка общипали настоящие мошенники — и знатно поживились. Вот их-то и желал видеть Маликульмульк
Он, как будто сочиняя комедию с чудаками, прикинулся Сказкиным из своих же «Проказников» — сельским жителем с умом неразвитым, не обремененным городскими знаниями, но достаточно острым. Доверчиво глядя в глаза дворнику, он выспрашивал, куда же подевался его крестный Петр Михайлыч Дивов. Задавая дворнику разумно составленные вопросы, он добился наконец нужного ответа:
— Да одна Маврушка, поди, знает, куда они перебрались.
— А Маврушка где же?
— Нанялась к купцам Морозовым. Прибегала к соседской Федосье, хвасталась, как славно ей живется.
— Где же мне искать Морозовых, старинушка?
— А на Романовне.
Надо сказать, что Маликульмульку повезло. В основном русское население Риги обитало в Московском форштадте, а в Петербуржском больше жили немцы ремесленники и латыши. Но дважды подряд Маликульмулька благословила Фортуна (а кто бы другой о нем позаботился, раз в «Почте духов» все герои были нехристи, образовавшие престранное общество: оно состояло из римских богов, дожившихся до полной смехотворности, и благородных гномов с сильфами). Сперва русским оказался дворник, потом — население морозовского дома. Это сильно облегчало задачу.
Немецким языком Маликульмульк должен был бы, как волшебник и философ, владеть в совершенстве. Но раньше было не до того — да и что такое совершенство? Поселившись в Риге, Маликульмульк первым делом сыскал себе учителя-немца, потому что очень любил сам процесс освоения нового языка. Этому учителю он первым делом объявил:
— Почтенный герр Липке, я в грамматике и орфографии не нуждаюсь, довольно с меня было в детстве французских неправильных глаголов. Однако я готов биться об заклад, что ежели мы с вами начнем заниматься по моей методе, то через два месяца я заговорю довольно правильно, а через три смогу читать вашего великолепного Шиллера.
— Что же это за метода? — спросил озадаченный немец. — Кто изобрел ее?
— Да я сам и изобрел. Она состоит в чтении хорошей книги на немецком с переводом и комментариями. Все эти ваши существительные и глаголы улягутся в голове сами, без всякого насилия над памятью. Главное же — мы будем читать вслух и обсуждать прочитанное.
— Могу ли я хоть исправлять ошибки ваши?
— Пожалуй, да, — отвечал, подумав, Маликульмульк.
Он додумался до того, что совершенство в изучении языков — вещь сомнительная. Особенно когда речь идет о немецком. Этих маленьких княжеств, где говорят по-немецки, с полсотни наберется, и в каждом по-своему выговаривают, и в каждом свое понятие о правильной речи. И можно, набив полную голову склонений и спряжений, оказаться бессильным перед каким-нибудь господином из Баварии или Швабии. А вот если набивать ее просто словами и фразами, которые в ней застревают сами, то говорить будешь не столь правильно, зато
Но до развязности было еще далековато, хотя понимать благодаря Шиллеру, Лессингу и Гёте Маликульмульк наловчился неплохо.
Морозовы, взявшие к себе Маврушку, появились в Риге не так давно. Откуда они взялись, где нажили свои богатства — никто не знал толком. Купцы-староверы из Московского форштадта, те хоть были всем известны и могли, отведя любознательного человека на Ивановское кладбище, указать ему могилы своих предков чуть ли не до времен царя Алексея Михайловича, при котором, собственно, и начался исход раскольников в Лифляндию.
Попав в богатый город и вздумав стать в нем людьми уважаемыми, Морозовы решили сгоряча, что для начала неплохо бы попасть в Большую гильдию. Теоретически русский купец мог там оказаться, а практически — все немцы Риги, не сговариваясь, принимались чинить ему препятствия. С Морозовыми было проще всего, поскольку они не могли доказать своего свободного происхождения. Скорее всего, их дед был-таки беглым крепостным, имевшим недюжинный талант к экономике. Но таланты к документам-то не подошьешь.
Морозов-старший уперся, нанял каких-то подьячих и желал добраться с жалобой на рижский магистрат до самого государя. Но умные люди предупреждали: не стоит. Четыре года назад уже была основательная стычка между лифляндским губернским правлением и магистратом. Правление предписало принять в рижское купечество вчерашнего крестьянина Борисоглебского уезда Федора Галактионова с сыновьями Николаем и Евграфом. А правительствующий сенат эту затею отменил особым указом, в котором лифляндскому губернскому правлению не разрешалось давать магистрату предписания, ограничивающие его права. Поскольку покойная государыня Екатерина сильно прижала рижский магистрат, ее упрямый отпрыск поступил наоборот: вернул ему прежние права, которые уже давно шли во вред растущему городу.
Как бы там ни было, Морозовым был по карману немалый штат прислуги. И Маврушку, оставшуюся без места, по чьей-то протекции приняли в хороший дом, где кормили до отвала.
Все это Маликульмульк выяснил, слоняясь по Романовне, в течение часа. Потом Фортуна, решив довершить благодеяния, выслала Маврушку на улицу — купить у разносчика две катушки ниток. Маликульмульку указали на нее, тут-то она и попалась!
На сей раз философ избрал иную роль — благородного отца из французской комедии. По возрасту вроде не полагалось, но человек, достоверно сыгравший страдающую Дидону, с ролью пятидесятилетнего мужчины справится без затруднений, благо и комплекция соответствует.
— Я хотел помочь бедным моим Дивовым, а попросту говоря — дать им денег в память давнего нашего знакомства и приязни, — сказал Маликульмульк Маврушке. — Но Петр Михайлыч едва не спустил меня с лестницы. Если ты, голубушка, сыщешь способ доставить им деньги так, чтобы обошлось без крика, то я уж отблагодарю.
— Это дело непростое, — отвечала горничная.
— А помочь бывшей своей госпоже хочешь?
— Хочу.
— Так придумай что-нибудь.
— А много ли денег ваша милость хочет ей передать? — спросила хитрая Маврушка, показывая, что маску благородного отца она с незнакомца сорвала и обнажила другую маску, старого сладострастника, желающего купить благосклонность попавшей в беду дамы.